«Бутыль спирта, где-то ноль-шесть литра. Пинцет… Где же он? Только же видел. А, вот. Бинты, вата, лоток. Я, конечно, понимаю, что скальпель — дело исключительно хирургическое, но какого хера вы вместо него положили опасную бритву? В аптечку — опасную бритву… Ладно, вроде бы всё».
Лерен несколько удивилась появляющимся на столе медицинским инструментам, но промолчала, лишь наблюдая, что будет дальше.
«Он ранен? Но где? Особо не видно же, — удивилась она, пристальнее присмотревшись к Кади. — Даже оболочка не шелохнётся, хотя при ранениях она довольно сильно искажается».
Но тут Каргадель снял кожаные перчатки и начал разматывать чёрные бинты, обнажая множество шрамов на кисти. Всё его тело покрыто огромным количеством отметин, которые появлялись и из-за его ошибок, и из-за жёсткого обучения, к которому прибегали Сор и остальные учителя.
— Ого, — удивилась Лерен, увидев открытые руки, но это не остановило Кади, и он продолжил разматывать бинты и вскоре полностью освободил оба предплечья.
Бледная кожа резко переходила в темно-синюшный оттенок прямо в центре предплечий, раздуваясь где-то в полтора раза от обычного размера. Пилоты и Лерен, увидев подобное состояние рук, болезненно потерли свои и слегка поморщились.
— Ты как? — спросил первый, на что ответом получил глубокий вздох Кади, который дрожащими руками взялся за опасную бритву.
— Ты чего это? Резать себя вздумал?! — удивилась Лерен.
Для неё таинство самолечения было чем-то из ряда вон выходящим — ведь их обучали оказывать помощь лишь с помощью маны и магии. Вот только на Кади эти методы никогда не работали и его решили обучить более «жесткой» физической медицине, что любого аристократа привело бы в ужас, ведь это так «примитивно». Пилоты же слышали и даже видали подобные методы, но чтобы вот так столкнуться прямо на расстоянии пары метров — это впервые.
Раскрыв бритву, Кади положил её в лоток, после чего взял бутыль со спиртом и вылил где-то половину в небольшую тарелку, и четверть в лоток с опасной бритвой. Вымыв руки по локоть в спирте, он взял в левую руку обеззараженную опасную бритву и поднес её к центру гематомы. Перед тем, как резануть, он посмотрел на окружающих, что немного подняло ему настроение. Больше всех своей реакцией его порадовала Лерен, которая смотрела на его манипуляции сквозь пальцы. Пилоты же были более сдержанны и бегали взглядом то от окна к его рукам, то обратно.
«Поехали», — подумал он, начав вскрывать.
— А-а-а-а-ах, — болезненно издал Кади, чувствуя, как острейшее лезвие разрезает кожу, выпуская из-под неё сгустки тёмной крови.
Резко положив в сторону бритву, он принялся выдавливать из раны всю застоявшуюся кровь, которая явно дополнялась свежей. Массирующими движениями он заставил все сгустки вытечь из гематомы, после чего, дрожащей от холода и боли левой рукой, зачерпнул кровоостанавливающую мазь и сунул указательный и средний пальцы с мазью внутрь руки. Сильная боль от самой травмы лишь чуть-чуть усилилась, что удивило Кади, ведь он ожидал боль от нанесения мази куда сильнее. Закончив с мазью, он смочил кусочек ваты в спирте и обработал место вскрытия, после чего наложил повязку.
«Я думал, будет куда больнее», — усмехнулся он про себя, откинувшись на спинку, после чего поднял взгляд.
Напротив него же разворачивалась отдельная картина — видимо, увидев, как он запихивает пальцы себе под кожу и двигает ими там, Лерен не выдержала и сидя потеряла сознание. Третий пилот же весь побледнел и по виду явно пытался сдержать приступы рвоты.
— Эй, да ладно вам. Как будто никогда такого не видели, — весело сказал Кади, увидев их реакцию.
— Такое — никогда, — ответил второй.
«Хм, видимо, те слова про методы отсталой медицины не были шуткой», — подумал Кади, начав готовиться к вскрытию второй руки.
***
Спустя несколько часов грузовик с тремя повреждёнными САД достиг небольшого села. На улице уже темнело, поэтому командир предложил остановиться на ночёвку, так как ему необходимо было посмотреть, сможет ли он сделать что-то с барахлящим преобразователем под капотом грузовика. Никто не был против, поэтому они довольно скоро нашли гостиницу и всей гурьбой вошли в неё.
Неказистый деревянный трёхэтажный дом, явно некогда принадлежавший купцу, заставил Каргаделя немного поностальгировать, но всё ещё холодный вечер не позволял надолго задерживаться снаружи, и он вошёл последним. Внутри их встретила приземистая бабушка, которая грелась возле каминчика.