Отпрянув от края, Исаак начал спонтанно двигаться в сторону, не отпуская рук от ушей. На него накатывала сжимающая в тиски духота, на лбу выступал грязный пот. В полубессознательном состоянии Исаак брел уже в произвольном направлении, лишь бы спастись, спрятаться, укрыться от этого звука, от этого облака, от этого тумана, хоть куда-нибудь, хоть обратно в темный коридор. Ничего не видя перед собой, он споткнулся об очередной мраморный обломок и начал падать на холодный, покрытый инеем пол, инстинктивно вытянув руки перед собой, чтобы смягчить удар. «Проклятый античный мусор...» - последнее, что пришло в голову Исааку перед тем, как он потерял сознание от падения.
«Фшшшшшшшшшш». Исаак не долго был в отключке. Поднявшись и отряхнувшись, он почувствовал тупую ноющую боль в правом плече. Видимо, на эту часть тела пришелся основной удар при падении. Так же, на левой ладони образовался своеобразный узор из царапин, с которых выступали маленькие капельки крови. Однако, эти отягощающие обстоятельства мало заботили Исаака. Все изменилось. Пропали звуки. Пропали кроваво-багровые оттенки. Туман застыл. Казалось, что все замерло, и Исаак на всякий случай приложил здоровую ладонь к уху, чтобы проверить, не лишился ли он своего слуха?
«Фшшшшшшшшшшш». Ледяная дрожь пробрала до костей: казалось, что в помещение мигом запустили жгучего морозного холода. Ежась и выпуская пар изо рта, Исаак начал понемногу двигаться, но не пройдя и нескольких шагов, с ужасом осознал одну очевидную вещь для себя. Он здесь не один. В отдалении, за несколькими неразрушенными колоннами Исаак увидел чью-то тень в тумане. Присмотревшись внимательнее (благо, по глазам больше не били кровавые цвета), он смог разобрать некий силуэт, слабо походивший на человеческий, высотой метра два — два с половиной, с постоянно меняющимся контуром, как будто это фигура, которая лепилась невидимой рукой и преображалась на ходу. И эта фигура двинулась в его сторону.
«Фшшшшшшшшшшшш». Царапины на ладони начали прожигать кожу. Исаак резко, насколько позволяло плечо, выбросился из-под колонны в противоположную от Существа сторону. Двигаться было тяжело, две боли: одна естественная и понятная, другая острая и необъяснимая, отягощали бегство. В очередном нарастающем приступе паники Исаак услышал шаркающий топот сзади себя, который ясно говорил о том, что Существо взяло его след. Оно явно не спешило настигнуть Исаака, тем не менее по дующему в спину холоду было очевидно, что эта тень неутомимо приближается.
«Мне нужен выход. Коридор. Хоть что-нибудь...» Но выхода нигде не было. Более того, Исаак уперся в глухую, покрытую редкой бурой растительностью стену. Что еще хуже, по сторонам, как назло, были плотно разложены многочисленные скопления уже набивших оскомину обломков, которые затрудняли и без того тяжелое движение. Позади Исаака нарастали звуки не то полутвердого неравномерного сапожного шага, не то галопа скачущей лошади, не то мягких подошв, скользящих по ледяной поверхности. Ладонь горела алым цветом. Исаак изо всех сил сделал новый рывок через груды обломков, однако силы вконец оставили его: не обежав и пару куч, задев ногой несколько больших каменных кусков, он рухнул, подкосившись от слабости.
«Это конец». Исаак лежал не более минуты, уткнувшись в грязный, весь в мелких каменных ошметках, холодный пол. Неторопливо поднявшись, он даже не думал больше бежать. Усталость полностью накрыла его и завернула в свои объятия: плечо отказывалось шевелиться, невыносимая боль в ладони исчезла, но это все уже не волновало Исаака. Он чувствовал этот пронизывающе-режущий взгляд на себе. Взгляд Существа сзади него на расстоянии нескольких шагов. Взгляд, кувалдой прибивающий к земле. Взгляд, от которого хочется исчезнуть и сгинуть в небытие. Исаак не хотел поворачивать голову и смотреть на своего преследователя. Интуиция подсказывала, что так он точно встретит свою гибель, но и ждать до бесконечности было нельзя.
Мимо ног по земле пронесся легкий ветерок, вслед за которым раздался пронзительный дребезжащий смех, переходящий в раскатистое рычание дикого зверя. Спустя несколько секунд смех резко оборвался, как по щелчку пальца.