«Главное не давать себя схватить», – подумал Михаил, но в эту же минуту удар высокого, просвистев снова мимо Мишиного лица, очень хлестко пришелся по горлу белобрысого. Он упал на пол в проходе, тяжело хрипя.
Высокий, совершив еще несколько ударов, не достигших цели, выскочил из прохода и стал обходить Михаила, как лесоруб дерево перед тем, как его свалить.
– Хули сидите, хватай его сзади! – крикнул он парням, со своих коек наблюдавшим за боем.
– Не ори, Вача, – коротко сказал ему стоявший в соседнем проходе Чужар, все тот же цыганистый крепыш, – мента накличешь.
После этого Чужар лег на кровать и закрыл глаза. В этот день и впредь эта поза предводителя означала, что можно гасить свет. Как только свет был погашен, явился дежурный воспитатель. Вообще, главное профкачество воспитателя в малолетке, как понял вскоре Михаил, – появляться тогда, когда заключенные – воспитанники по-тамошнему – провели воспитательные действия по отношению друг к другу самостоятельно.
Воспитатель прошел между рядами кроватей, куда-то пристально заглядывая, и, проговорив констатирующим голосом: «Отбились», ушел в коридор и далее. Михаил понял, что спать в эту ночь не придется: заснешь сам – разбудят. И все-таки задремал на самой границе тьмы и света. В утренних сумерках на него накинулись со всех сторон, в том числе и с верхней над ним кровати. Он успел выбить верхнюю раму кровати ногой, отчего она вместе с теми, кто на ней готовился к атаке, повалилась на нижний ярус. Он оказался защищенным от острых углов упавшего железного остова с торчащими распорами и пружинами сетки телами нападавших на него. Эти двое пацанов, пытавшихся попасть кулаками в его лицо, пострадали от металлических углов, утяжеленных двумя другими телами, так неожиданно и так болезненно, что Михаил оглох от мощного воя, который издали сразу с двух сторон нападавшие пацаны прямо ему в уши.
Скоро явился дежурный воспитатель с заспанным лицом, бросился к придавленным.
– Нарушаете! Ягель! Морковников! Ну-ка, Клеторук, возьми эту железу! Вы-то, демоны, слезьте, – он с вывертом ухватил за майку парня, оказавшегося на сетке сверху, и потянул его на себя.
Когда раму отставили в сторону и нападавшие пацаны, держась за ушибленные места: один за голову, другой – за плечо, поднялись, воспитатель-капитан заорал особенно сильно.
– А кто повредил? Кто шконку развалил? Я вас спрашиваю, демоны!
– Он, – по-простому показал на поднявшегося Михаила парень с ушибленной головой.
– Новенький! Как тебя? Пендаль, бля! Вот тебе и Пендаль! В изолятор, на трое суток, – капитан ткнул Михаила пальцем в грудь, подзывая к себе другой рукой охранников.
Пацаны одобрительно загудели, беззвучно оскалился Чужар.
Когда Михаил с провожатыми скрылся в дверях, Чужар подскочил к неудачливым нападавшим, ударил своей головой в лицо сначала одного, а потом, когда тот упал, разбрызгивая хлынувшую из носа кровь, ринулся к другому. Парень упал на колени.
Будто замахнувшись ногой, Чужар остановил ногу у самого лица парня.
– Вот так, Коряба. Палец на ноге соси, урод.
Тот, кого он назвал Корябой, закрыв глаза, обхватил губами большой палец на ноге Чужара. Стоять на одной ноге Чужару было неудобно, поэтому акт унижения не длился долго.
– Вас всех самих прописывать надо, уроды, кием в жопу, – сказал Чужар, становясь на обе ноги, после чего оттолкнул Корябу ногой в плечо и лег на спину на свою койку, сложив на груди руки.
Он, конечно, еще не понимал, во что он влип, избрав себе мишенью Михаила Пиднеля. Чужар попытался сразу по выходе Миши из изолятора лично его покалечить. Выбрана для этого была обычная футбольная игра, которая затевалась физкультурником каждый день перед отбоем. Обутый в ботинки сварщика, Чужар приблизился к Михаилу с намерением подпрыгнуть и приземлиться чугунной подошвой на носок его ноги. Но тот, играя просто в футбол, пробил с разворота по направленному ему мячу влет, и мяч с огромной скоростью врезался Чужару в мотню, по лагерной манере прикрытую лишь сатиновыми штанами. Чужар упал лицом вниз, сжимая отшибленную мошонку обеими руками и беззвучно хватая воздух ртом. Физкультурный организатор, испугавшись, вызвал фельдшера. Фельдшер и еще двое ребят не смогли расцепить руки Чужара, так и несли его с зеленым лицом до самого лазарета.
Михаил с трудом сдержался, чтобы не броситься с объяснениями к Чужару про то, что все это произошло ненамеренно. Хорошо, что не успел: стоявший рядом Коряба, почувствовавший вдруг в этом эпизоде неведомую силу Пиднеля и инстинктивно к ней потянувшийся, сказал: