Миша хотел обозначить свое внимание к Оксанке первым: он мог с десятого ряда зрительного зала попасть теннисным мячом ей, стоящей на сцене, в лоб. Было бы не больно, звонко и смешно. Но не ей. Он мог бы поднять ее на руки и вынести к краю сцены на руках после того, как объявили ее выступление. Он не знал, что потом: он поставил ее на ноги и что? Ушел? Остался и встал по стойке «смирно»?
Константин Жнец.
Морденизация технологий.
Несмотря на то, что в своей жизни Жнец имел серьезную привязанность не более чем к трем женщинам – не сразу, а последовательно, – любая из них, помнилось, подводила к тому, чтобы он сказал: давай будем жить вместе. Как они этого добивались – понять невозможно. Понятно, что появлению пузырьков шампанского из горлышка бутылки предшествует открывание пробки, хлопок, дымок. Но никак не наоборот.
И вот в случае с Роксаной не было откручивания проволок на пробке, открывания бутылки. Не чувствовалось ничего такого, за чем должно было произойти неминуемое повторение пройденного. Неизбежного. И пузыриться Жнецу насчет какой-то совместной жизни с Роксаной было напрасно. В знакомстве с Роксаной было много случайного, а значит, полного символов, иных значений.
Они со Снарядом возвращались со строящегося Толиного дома, в котором проектировщики сделали много такого, что строителям было непросто реализовать, хотя Жнец считал, что его работа уже закончена. Жарким летним полднем они въехали в город из предместья, сопровождаемые раскатами грома, сверканием молний, перемещениями густого воздуха, влетавшими в открытые окна большой всепроходимой машины Снаряда. Еще до того как хлынул дождь, Жнец, сидевший на сиденье сзади, увидел, как из ворот парка на тротуар выходит высокая девушка с длинными темными волосами, в светлом платье и идет в направлении движения машины Снаряда. Снаряд замедлил ход перед «зеброй» у парка, и тут хлынул дождь. Он был настолько сильным, что девушка, на которую смотрел Жнец, в момент стала мокрой, платье подчеркнуло ее тело, и стало видно, как красиво она сложена: от красивого затылка до лодыжек было в ней что-то от лианы – тонкое и сильное. Тут ее увидел и Толя и присвистнул:
– Телка-то голая, смотри, Костян!
– Останови, – тронул за плечо Снаряда Жнец, – посадим.
Жнец выпрыгнул из остановившейся машины, в момент промок, даже ноги в туфлях мокрыми стали, и оказался точно у нее на пути. Его вид исключал заигрывания.
– Садитесь, подвезем.
Она и не думала раздумывать.
– Спасибо.
Она села рядом с Жнецом к неудовольствию Толи.
– Ну, Костян, как машиной рулить, так я, а как красоту разглядывать – так ты.
– А куда вам? – спросил Жнец у девушки.
– Стадион. Далеко? – спросила она, вглядываясь в Снаряда.
– Да все дороги наши! – отважно заявил Снаряд и подмигнул пассажирке. – Вот сейчас, смотри, мимо городового проедем, а он нам честь отдаст.
И точно, дежуривший у патрульной машины милиционер козырнул их проезжавшей мимо машине.
– Вы, наверное, из органов? – понижая голос, спросила девушка.
– Мы все из органов, причем из одних, детородных, – засмеялся Снаряд.
– Он не милиционер, – испытывая неудобство за вдруг взыгравшего Снаряда, успокоил девушку Жнец.
– Вы наоборот, я поняла, – с улыбкой ответила девушка. – Вы Костя, а вы?
– Я – Снаряд. Заметно?
– Заметно.
– Нет, по серьезу, слышала что-нибудь о таком?
– Нет, по серьезу не слышала. Я вообще не по серьезу.
– Да не пугай ты девушку, лучше спроси, как зовут.
– Как зовут девушку?
– Роксана.
– Оксана в стиле рок!
– В стиле соул, скорее.
Так они ехали довольно долгий путь с одного конца города на другой. Говорил по преимуществу Снаряд, к большой радости Жнеца, потому что разглядывать их попутчицу со стороны было куда комфортнее, чем смотреть ей в глаза, скрывать смущение, пытаться что-то интересное сказать – в общем, обнаруживать, что она ему нравится.
Платье ее высохло, снова скрыло будто случайно открытое, приобрели легкую воздушность высыхающие волосы, слегка размытый дождем грим вокруг глаз оттенял зеленые зрачки, губы, свободные от помады, вели себя живо и ярко.
– Здесь прямо, прямо, налево во двор, осторожно, бордюр торчит высоко, – у стадиона Роксана стала сосредоточенной, будто сама была за рулем.
– А ты, по ходу, водишь машину? – спросил Толя, когда они остановились на указанном ею месте.
– Да. Вот и она стоит, – показала Роксана на ярко-розовый «пежо» на тротуаре.
Жнец вышел из машины, Снаряд остался сидеть – особенность его телосложения состояла в том, что, когда он сидел, он был самым высоким, когда вставал – самым низеньким. Он это знал и, желая произвести на новую знакомую приятное впечатление, остался на переднем сиденье. Этому вторил его бесконечный монолог о своем могуществе: во время всего пути он «пел карасем», как он это называл.