– Официальные инстанции. Какие официальные?! До него никому не было дела! Вспомнили! Он делал что хотел и плевать хотел на все официальные инстанции.
– Он пил?
– Не в этом дело. Ему не надо было пить, чтобы творить что его душеньке угодно.
– Но не шиковал, как я понимаю. – Он показал на комнату.
– Я про это не знаю. Я не хочу знать.
– А если бы его пенсия была переоформлена на вас?
– Не надо! Мне не надо его пен-си-и. Мы с ним в разводе. И всем этим я занимаюсь… просто из жалости.
– А почему вы разошлись?
– Послушайте, вы много вопросов задаете. Я вынуждена попросить вас уйти.
– Скажите, он бил вас, преследовал?
– Ну, это не-воз-мож-но.
Она вышла в коридор, распахнула перед ним дверь.
– Все-таки кто мог убить вашего бывшего мужа, Римма Владимировна? – спросил Гарпунов, повернувшись к ней в дверях.
– Я могла. И много кто еще.
– Жнец Константин Васильевич, знаете такого?
– Я не знаю никакого… Жнеца.
Игорь достал свое удостоверение. Косуля внимательно его изучила.
– Я не хотел вас как-то обязывать с повестками, вызовами, но… неформального разговора не получилось.
– Почему? Я вам все сказала. Если не вам, то другим. На опознании.
– Вы не говорили, что его могли убить вы. Или много кто еще. Давайте так. Вы мне скажете, кто еще, – и я уйду. Вы правы, на сегодня хватит. Ну, кто?
– Есть на север от города деревня Поталово. Съездите туда.
– Может быть, вы скажете яснее, что в Поталове?
– Я не знаю, что яснее. Вот, может быть, вы узнаете.
Странно – она глядела на него с надеждой. Опустила глаза, добавила:
– Ну, я, вообще, честно говоря… Я ужасно… мало знаю о его жизни. Есть одна женщина, с которой Иван был… жил в последние годы. Ее зовут Жанна.
– А фамилия?
– Я не знаю. Что-то экзотическое. Кавказ, даже Средняя Азия, скорее.
– Может быть, вы знаете, где ее найти?
– Я не знаю, как сейчас, но она занималась подпольной врачебной практикой на рынке. Долгое время ее, правда, там не было. Где-то в другом месте шаманила. А недавно я ее снова там видела. Целитель из цветочного магазина! Может быть, найдете ее там.
Игорь пожал плечами: ясности не прибавилось.
Римма закрыла дверь и села на ковер в позе лотоса. Прикрыла глаза.
Преследовал?
Она сама приходила к нему в последний год. Стучала в дверь пикапа – звонка на этой двери не было.
– Кто там? – Иван подходил изнутри к самой двери.
– Я, я, открой.
– Кто я?
– Ты знаешь.
– Скажи.
– Я, Римма.
– Скажи.
– Косуля.
– Еще раз.
– Косуля.
После этого он открывал дверь, сверкая в полумраке смуглым голым телом, сразу подхватывал ее на руки и вносил в зал с непрозрачными стеклами. Он снимал с нее все, что было ниже пояса – обувь, колготки, трусы. От одежды, которая сверху, она избавлялась сама. Не было запретных мест на ее теле для его губ, для его языка, и от нее он не требовал ответа. Ее раскрытое лоно уже давно искало его возбужденной плоти, а он все предлагал ей свой язык. Язык на стопе, язык между ягодиц, язык на веках. Ни звука в помещении, похожем на аквариум, тусклый свет уличных фонарей через мутные окна, легкий запах цветочного мыла.
Как она ненавидела это жилище, которое, с гордостью сообщал Иван, не значилось ни в одной описи жилых помещений! Как оно окрыляло ее.
Как ненавидела она тот момент вершины страсти, когда Ивхав, впрессовывая ее бедра своими в кафельный банный пол, бил ее по лицу открытой ладонью. Слева и справа. Поочередно, безостановочно.
Как это было ей сладко. И он уставал только от этих ударов, которые уже обжигали ее плечи, грудь, ноги, спину. Он не уставал лишь повторять все более тщательные движения внутрь нее . Как будто бы заполняя все внутри нее, все увеличиваясь и увеличиваясь в размерах. И в этот миг она открывала глаза навстречу его лицу и просила: бей.
А он отвечал движением головы: нет.
Она просила, он отказывал.
И когда она изнемогала от желания, он сдавливал ее горло обеими руками, вырывая из нее единственный звук.
После этого его страсть, наконец, исторгалась.
Это пролетало как одно мгновение. А длилось обычно часами, нередко ночь напролет.
Так было, когда они зачали дочь. Так было весь последний год перед тем, как его убили. Так было всегда, кроме того дня, точнее ночи, когда она выгнала его из дома, почти четыре года назад. Спустя двадцать лет после рождения Роксаны.
Игорь Гарпунов.
Бесплодные усилия любви.
– Сергей Сергеевич, здравствуйте, это я.
– Здравствуй, здравствуй, Игорь Геннадьевич, рад слышать.