- Во-первых, - сказал Илларион, - я могу тронуть тебя так, что заорать ты просто не успеешь. Ты об этом прекрасно знаешь, так что давай не будем, как ты говоришь, компостировать друг другу мозги. Во-вторых, я могу прямо сейчас встать, повернуться и уйти, а ты лежи тут, ешь апельсины и жди, когда тебя навестит кто-то другой.
- Какой еще другой? - все еще настороженно и угрюмо, но уже гораздо более спокойно спросил Тюха.
- Тот, кто натянул проволоку поперек трассы Пятого. Тот, кто убил всех этих людей в вашем микрорайоне. Каннибал. Кто-то из вас - либо ты, либо Пятый - что-то про него знал, и он решил подстраховаться на всякий случай.
- Ничего такого я ни про кого не знаю, - буркнул Тюха. - Если я про кого-то что-то и знал, так это про вас. Вы-то кто такой?
- Это пока что не имеет отношения к делу, - туманно ответил Илларион. - Я, как говорят в американских боевиках, работал под прикрытием, ясно? Поэтому насчет меня лучше все-таки помалкивать. Если ты начнешь трепать языком, рассказывая всем, что Козинцев, дескать, никакой не Козинцев, наш неизвестный друг может решить, что ты слишком много знаешь.
- Боитесь? - мстительно спросил Тюха.
- Да, боюсь. За тебя и за всех, кто бывал у меня в гостях. Кто-то ведь подбросил ко мне в холодильник человеческую руку... Ты об этом не знал? Ну, вот видишь, я уже выболтал тебе тайну следствия. Болтун - находка для шпиона. Так ты уверен, что тебе нечего сказать?
Тюха молчал целую минуту, переваривая полученную информацию. Он живо напомнил Иллариону компьютер первого поколения - старательный, надежный, но очень медлительный и с мизерным объемом памяти. На лице Пантюхина, как на экране монитора, последовательно сменялись выражения, отображая непосильную работу мысли. Наконец процесс, похоже, завершился. Тюха принял решение, и Илларион по его нахмуренным бровям понял, что это за решение, еще до того, как он открыл рот.
- Ничего не знаю, - буркнул Тюха.
- Врешь, - сказал Илларион и бросил красноречивый взгляд на часы. Врать, друг мой Тюха, тоже надо уметь. Я не твоя мама, чтобы делать вид, будто не замечаю твоего вранья. Кстати, о твоей маме. Представь себя на месте убийцы. Он убрал Пятого и пытался убрать тебя. Он уверен, что вы что-то о нем знали. А если ты что-то знал, то вполне мог поделиться этим с самым близким тебе человеком. Я-то знаю, что ты не делился, но убийца не может рисковать. Ну, и чья, по-твоему, теперь очередь?
- Сами вы врете, - огрызнулся Тюха, хмурясь сильнее прежнего.
- Мне всегда казалось, что ты любящий сын, - сказал Илларион, вставая. - Сегодня я в этом убедился. Что ж, выздоравливай. Может быть, ты даже успеешь поправиться.
- Стойте, - сказал Тюха. - Пятый говорил, что ходит к Кол.., к вам потому, что у него там есть какой-то свой интерес. Сказал, что ему прикольно смотреть, как вы кривляетесь. Что может на вас большие деньги заработать. Он сказал; дело плевое, а бабки клевые.
- Ну, и как? - заинтересованно спросил Илларион. - Заработал?
- Так а откуда мотоцикл? - ответил Тюха. - Ясно, заработал. Предки у него в порядке, упакованы, но я не думаю, что они бы ему "Хонду" подарили.
- Действительно, клевые бабки, - сказал Илларион. - А кто ему мог эти бабки отвалить, ты не догадываешься ?
- Не знаю, - сказал Тюха. - Правда, не знаю. Если бы знал, сказал бы обязательно. Но не знаю.
- Ладно, - сказал Илларион, - верю. Ну а чем вообще Пятый занимался? Я слышал, он как будто картинами торговал?
- Угу, - подтвердил Тюха. - В Измайлово, на вернисаже. Сосед у него художник. Пятый говорил, клевый мужик.
- А сам ты его не видел? Как его хоть зовут-то?
- Без понятия. - Тюха пожал здоровым плечом. - Пятый меня с ним не знакомил.
Илларион понял, что говорить больше не о чем. Ощущение, что нужно спешить, почему-то усилилось, хотя он и не мог пока что понять, чем это вызвано. Попрощавшись с Тюхой и взяв с него слово помалкивать, Забродов вышел в коридор.
Прикрыв за собой дверь палаты, он увидел, что по коридору, громко топая сапогами, идут двое омоновцев и еще какой-то тип в штатском. Охрана, понял Илларион и, вздохнув, двинулся им навстречу.
***
- Минуточку, - остановил его штатский. - Что вы делали в палате?
- Навещал больного, - ответил Илларион тем полным осторожного удивления тоном, которым трусоватые обыватели разговаривают с милицией, когда та неожиданно останавливает их на улице. - А что, это противозаконно?
- Все может быть, - заявил штатский. - Документы при вас?
- Нет, - солгал Илларион. - Не имею привычки таскать с собой паспорт. А вдруг потеряю?
- Резонно. А кем, если не секрет, вы приходитесь Пантюхину?
- Я его тренер по дзюдо. У нас соревнования скоро. Я хотел узнать, успеет ли он поправиться до их начала. Жаль, не успеет. Перспективный парнишка. Я могу идти?
- Не торопитесь, - сказал штатский. - Горбунов, проверь, - обратился он к одному из омоновцев.
Тот кивнул, окинул Иллариона откровенно неприязненным взглядом и просунул голову в палату, где лежал Пантюхин. Удостоверившись в том, что пациент жив, он прикрыл дверь и снова кивнул.
- Извините, - уже несколько мягче сказал штатский, - но нам придется задержать вас на некоторое время для выяснения личности. Горбунов, останься здесь. Найди какой-нибудь стул и сядь возле двери. Пойдемте, гражданин.
Илларион покорно двинулся к выходу в сопровождении штатского и второго омоновца. Эта задержка была очень некстати, но он решил, что полчаса вряд ли что-нибудь изменят. "Интересно, - подумал он, - зачем я ему наврал? Дзюдо какое-то приплел... Надо было еще сказать, что вместе с Тюхой тренирую президента".
На крыльце он неожиданно столкнулся нос к носу с Анной Александровной Сиваковой. Теща погибшего участкового выглядела встревоженной и очень спешила. Она скользнула по лицу Забродова равнодушным взглядом и прошла мимо. Илларион с облегчением перевел дух, но вдруг у него за спиной послышался негромкий пораженный возглас, и тут же раздался звенящий от волнения голос Сиваковой:
- Козинцев?! Держите его, это убийца! Он бежал из тюрьмы!
"Ах, как неловко получилось, - подумал Илларион, опрокидывая омоновца хорошо нацеленным ударом в шею. - Сорокин мне за это голову оторвет". Он нырнул под кулак оперативника в штатском и толкнул его двумя пальцами в солнечное сплетение. Под легким пиджаком и белой рубашкой оказался бронежилет, и это едва не стоило Забродову пальцев. Оперативник, который явно проводил в спортивном зале гораздо больше времени, чем у себя в кабинете, воспользовавшись возникшей заминкой, успел чувствительно съездить ему по уху и даже попытался заломать Забродову руку за спину. Правда, он не знал, с кем имеет дело, и Иллариону удалось поймать его на вульгарную подсечку. Оперативник грохнулся на выложенный плиткой бетон крыльца. Илларион прыгнул сверху и ударил его по шее ребром ладони. Оперативник уснул.
Илларион огляделся. Сивакова исчезла - видимо, побежала за подкреплением. Омоновец силился принять сидячее положение, но это у него пока что не получалось.
- Черт бы побрал этих сообразительных дамочек! - в сердцах сказал Илларион, не зная, что вторит полковнику Сорокину.
Он сбежал с крыльца и прыгнул за руль "Лендровера". Наряду с тревогой и раздражением Илларион испытывал смущение: ему почему-то казалось, что его маскарад был гораздо более удачным. Он был уверен, что никто на свете не сумеет опознать в нем Козинцева, который бесследно исчез вместе с бородой, темными очками, фальшивым шрамом и притворной хромотой. Тем не менее даже водитель Мещерякова расколол его буквально с первого взгляда. Его узнал Тюха, его узнала Сивакова, и, что было хуже всего, его узнал некто невидимый и неуловимый, некто, привыкший решать все свои проблемы с помощью электрошокера и острого ножа. Его называли маньяком, говорили, что он псих, сумасшедший, но Илларион в последнее время начал в этом сомневаться: каннибал-невидимка был чересчур хитер для сумасшедшего. Когда ему понадобилось убрать Пятнова, он не моргнув глазом отказался от привычных орудий убийства и воспользовался проволокой, чтобы придать всему видимость несчастного случая. Он рассчитал все очень тонко и провел всю операцию так четко, словно перед этим долго репетировал каждое свое действие. А ведь репетировать ему было некогда: увидев где-то в городе Забродова и опознав в нем Козинцева, которого считал сидящим либо в тюрьме, либо в сумасшедшем доме, убийца действовал без колебаний, и тем же вечером Пятнов умер, так и не успев никому рассказать о том, каким именно образом ему удалось заработать на мотоцикл...