— Она, наверно, целых пять домов построит, если захочет. Всю жизнь деньги копит. Думаешь, она для нас эту пристройку делала? Для квартирантов. Студентов хотела в нее пустить. С каждого — по десятке. Ничего, она с нас не меньше дерет. Ты не думай, что жалко. Просто противно. Богу чуть ли не каждый день молится, про грехи какие-то бормочет, а сама такая… На людей ей наплевать.
— А она кто? Настоящая твоя тетка? Родная?
Владик раздраженно мотнул головой.
— «Родная, родная»! Ты прямо как мой папка! Он тоже доказывает… А мне хоть кто, хоть роднее всех. Если она такая…
Генка больше не спрашивал. Владик сидел, устало сгорбившись, будто проскакал на своем «коне» много трудных километров. Потом он легко спрыгнул с балки и как ни в чем не бывало предложил:
— Пойдем, у меня там компас. Тоже сам сделал.
Он потащил Генку в дальний угол чердака. Там в пластмассовом бачке для проявления фотопленок плавала на пробковом кружке длинная сапожная игла.
— Я ее намагнитил, — объяснил Владик. — Такой компас очень точным считается. Только надо держать подальше от железа. Я не знал сначала и поставил возле флюгера. А потом догадался, что врать будет. Помнишь, в» Пятнадцатилетнем капитане» Негоро железо под компас сунул? Я, когда прочитал, догадался.
— Прочи… — начал Генка и осекся: опять Владик обидится.
Владик не то с усмешкой, не то со вздохом сказал:
— Не я, конечно, читал, а папа. Сам я редко читаю.
«Читает все-таки, — подумал Генка. — Кажется, бывают такие книги с выпуклыми буквами». Он набрался смелости и спросил:
— Есть такие книги, да? Специальные? — Он не решился сказать «для слепых».
— Есть, — недовольно ответил Владик. — Мало только. Там буквы проколами делаются. Я их не люблю, я обыкновенные буквы люблю.
Они сидели в дальнем темном углу, у компаса, на каких-то чурбаках, и Владик сказал:
— Знаешь, как я учился читать? Еще до школы. По спичкам. Папа на работу уходил, а я целый день один дома. Знаешь, как скучно!.. Маленький еще был. Тогда папа меня и начал учить, из спичек складывал. Сначала буквы, потом слова. Потом начал сказки сочинять. Я ночью сплю, а он сидит, сочиняет, а потом спички на кусочки ломает, слова складывает. Сначала еще ничего, я плохо читал, сказки коротенькие были. А когда научился, знаешь как ему доставалось… Он иногда до утра сидел. А я же глупый был, мне лишь бы сказка получше да подлиннее. Утром он уйдет на работу, я встану — и скорее к столу. Там уж газета, а на газете буквы. Если сказка длинная, мне на полдня хватало. Ползаю, разбирая… Надо ведь осторожно, чтобы спички не сдвинуть. Потом уж их папа приклеивать стал, потому что один раз окно было открыто, и ветер газету сдул… Уж я ревел! Бегал по комнате, кулаками махал, хотел ветер наколотить… Смешно, верно?
Было ничуть не смешно. Наоборот. Захотелось Генке сказать Владику какие-то хорошие слова. Про него самого и про его отца. Но таких слов Генка говорить не умел. И он лишь спросил небрежно:
— А в школе ты тоже в Воронеже учился?
— В Воронеже… И в Омске. В разных…
— В специальных?
Владик покачал головой.
— Нет. Не хочу я… В специальные интернаты… Там все время жить надо. А мы с папой… понимаешь, вместе все время.
— Понимаю, — шепотом сказал Генка.
— Я и в такой школе могу. Думаешь, не могу? У меня память хорошая, я все на уроках запоминаю. Писать в тетрадях только трудно. Ну, меня от чистописания все равно освобождали. И от рисования освобождали.
— Ты в каком теперь?
— В четвертый перешел, — вздохнул Владик. — Мог бы в пятый уже, мне почти одиннадцать. Но я как-то глупо родился, в сентябре. Когда в первый класс записывали, меня сначала не взяли. Говорят, потому что до семи полмесяца не хватает. На следующий год тоже не хотели, да я уж читать и считать умел. Одна учительница, Нина Сергеевна, меня в свой класс взяла, занималась, домой к нам ходила. Хорошая такая… А первый раз ох я и ревел, когда не приняли! — признался он. — Так же, как в тот раз, когда ветер сказку рассыпал…
«Он мне все рассказывает, — подумал Генка. — Почему? Может быть, потому, что ничего не видит и все для него кругом как ночь, а ночью, говорят, люди бывают откровеннее?» Но Генка понимал, что это ерунда. Он чувствовал другое: Владик доверяет ему как другу.
— Я, когда маленький был, не любил ветер, — тихо сказал Владик. — Только уж потом полюбил, когда понял… От ветра знаешь как погода зависит! — Он поднялся и стал пробираться к флюгеру. — Слышишь, ветер сильнее стал и ровнее? Значит, скоро дождь кончится. Если ветер чувствовать, можно хорошо узнавать, какая будет погода…