— Это правильно, — согласился Генка.
Ломая на кусочки какую-то щепку, Владик вполголоса проговорил:
— Конечно… есть еще разные внешние признаки. Например, цвет неба, форма облаков. Облака — это ведь важно: перистые, кучевые, слоистые. Только ведь скажут, если надо, верно? Не один же я буду.
— Где? — морща лоб, спросил Генка. Опять он ничего не понимал.
Владик бросил щепки.
— Ну, где… На станциях. На зимовках. Где определяют погоду. Ты же знаешь.
«Ух ты!» — не то подумал, не то прошептал Генка. Потому что лишь в эту секунду пришла настоящая разгадка. Все встало на свои места, сделалось четким и понятным, словно в бинокле, когда повернешь окуляры до полной резкости. И деловитая стрелка флюгера над фанерной шкалой, и дребезжащий анероид, и Владькина фуражка на гвозде рядом с приборами, и сам Владька, не захотевший стать музыкантом. Владька, задумавший удивительное и дерзкое: стать метеорологом. «На станциях. На зимовках…»
В сумраке чердака пасмурный квадрат окна казался ярким и серебристым. По нему бежали рваные облака. Владькина фигурка в этом квадрате была совсем черной.
Он стоял спиной к Генке, тоненький, прямой и неподвижный. Что-то непонятное задело Генкину душу. Это «что-то» было тревожным и звонким, словно ждала далекая дорога и под синим грозовым небом горны проиграли походный сигнал.
Но ведь не было пока у Генки такой дороги. А у Владьки была…
— Ты не говори, — вдруг услышал Генка. — Никому не говори про это, ладно? Я тебе первому сказал, одному.
Генка кивнул. Он забыл, что Владик не увидит этого молчаливого согласия.
И, встревоженный молчанием Генки, а может быть, своими мыслями, Владик сбивчиво заговорил:
— Вот ты… как думаешь, получится это у меня? Если изо всех сил…
В голосе его вдруг прозвучало такое беспокойство, что у Генки холодок пробежал по спине.
— Получится, — тихо сказал он. — У тебя все получится.
Дождь кончился, и за клочьями низких облаков угадывалась солнечная желтизна. Ветер был еще сырой, но легкий и не холодный. Генка и Владик выбрались на крышу. После сумрака и земляного запаха чердака небо и улицы показались Генке удивительно просторными и светлыми, а ветер приносил запахи мокрых трав.
— Ветер пахнет лесом, — сказал Владик. — Земляникой пахнет и листьями осины.
Он стоял рядом, и Генка чувствовал его острый локоть.
— Да, — ответил Генка, хотя не помнил как пахнут листья осины.
Владик прислушался.
— Папа идет, — сказал он.
— Где?
— Ну, я не знаю. Далеко еще.
Генка зажмурился и напряг слух. Ему тоже захотелось услышать шаги Владькиного отца. Но он слышал только незаметный шум дня: шорох ветра, далекий гул машин, голоса прохожих, басовитые гудки буксиров, музыку репродуктора… А потом звякнула калитка, и Владик весело крикнул:
— Ага, пришел! — Это прозвучало, как «ага, попался!». — А говорил, что до вечера…
От калитки шел высокий человек в сапогах, серой кепке и мешковатом темном костюме. Доски прогибались под сапогами. Лицом он показался Генке похожим на испанца: прямой нос, узкий подбородок, волосы на висках подстрижены низко, как у тореадора, которого Генка на прошлой неделе видел в киножурнале. Но губы были широкие и мягкие, а волосы светлые. Все это Генка разглядел, когда Владькин отец остановился и поднял голову.
Он улыбнулся Генке глазами, а Владику ответил:
— Не получилось до вечера. Прогнали.
Владик испуганно качнулся вперед.
— Кто?
— Начальство, — засмеялся отец. — Ты не свались… До послезавтра приказано на работу не являться. Говорят, без меня теперь управятся. Вот как…
— Ура! — тихо, но энергично сказал Владик. — Это они правильно.
— Что же делать, будем загорать.
— Папа… — сказал Владик.
— Ну?
— Ты готов?
— Давай.
— Держи!
Владик стремительно согнулся и прыгнул вперед, с крыши. У Генки внутри что-то оборвалось. Он чуть не крикнул. Но руки отца подхватили Владика у самой земли и удержали на весу.
— Приземлились, — сказал Владик и важно покачал головой.
Генка вспомнил своего отца. Как он уехал. Какая-то смесь обиды и зависти качнула его вперед, как волна. Не думая, Генка шагнул к самому краю крыши и тоже прыгнул.
Он прыгнул не глядя. Ноги скользнули по мокрым доскам. Он упал на бок и ударился локтем. Так, что искры и слезы из глаз. Стараясь не морщиться, Генка сел и увидел над собой Владькиного отца.