Он испугался, как ни странно. Прошипел в ответ что-то и смылся. Так и не поняли друг друга. Попал я!
Со своими после этого беседу о безопасности жизнедеятельности на всякий случай провел: дверь никому не открывать, в чужие машины не садиться. Звонить мне по десять раз на дню. Следить, чтоб сотовые телефоны всегда были подзаряжены. Ну и много чего еще…
Но их, слава богу, не трогали. Пока. За меня взялись.
Тихо-тихо началась война…
Опять бесконечные разборки, смешной контроль, похожие друг на друга пустые разговоры. Хуже того — эти придурки слухи по городу распустили: мол, лопнул Безуглов, берегите денежки. Старались, языком мололи. Я раньше и не думал, что они такими методами работают, не бабы вроде базарные…
Пытался по-хорошему Диму вразумить: дурак, наше общее дело губишь, доверия ко мне не будет — уйдут покупатели, денег не понесут — стройка встанет. Простыми словами вроде объяснял. Но не соглашался со мной Дима.
Перестал с ним как с умным разговаривать.
Друзья предлагали помощь — других братков на разборки призвать. Какая разница? Дикость какая-то! Братки, свои или чужие, — суть у всех одна. Помогут с Димой управиться, сразу сами присосутся. Бизнес у них такой.
Один, в общем, бился.
А покупатели и правда уходить от нас стали. Причем стройными рядами. Забоялись: вдруг и правда лопнем? Кто уже проплатил — деньги назад затребовали.
Я впал в отчаяние. Здесь, правда, руки можно было умыть, на Диму все повесить. Сам, Димася, кашу заварил, сам и расхлебывай. Чтоб думал в следующий раз, как базар разводить. Один минус — половина покупателей либо моими знакомыми были, либо знакомыми моих друзей. Тут я на стройке крест и поставил. Собрал, что смог, распродался, разделся — со знакомыми рассчитался, взносы их своими деньгами вернул.
Оценили. Но смотрели уже косо.
А я совсем в нищету впал. И Дима одумался или испугался.
— Ладно, — сказал, — давай просто бабками заберу за услуги свои и отстану, а ты работай себе дальше.
Хорошо бы, шансы реанимироваться еще были, одна беда — бабок не было. Ни на Диму, ни на стройку.
Попробовал Машку в помощь призвать. Не вышло, амбиции ее на тот момент захлестнули. Считай, последний гвоздь в крышку мне забила.
Не обиделся. Понял ее.
После этого Диму призвал. Усталым сделался.
— Забирай фирму, — сказал, — сил больше нет вам противостоять. Сами уже стройтесь, а я устал.
Дима радости не скрывал, бумажки заготовил.
— Это что же, ты совсем на прибыль претендовать не будешь? — Ему никак не верилось.
— Совсем, Дима. Чесно слово! Готовь документы.
Дурачок! Фирма — это я, моя голова, мои связи, мой опыт.
Плюс название и печать. Завтра назовусь не «Эспаньола», а «Фрегат» — ничего не изменится, мое — при мне останется. Но Диме объяснять это не стал. Чем бы дитя ни тешилось…
Он быстро документы подготовил. Вроде «Эспаньолу» свою я безвозмездно ему передаю. В подарок. С барского плеча. Себя он сразу генеральным назначил, плечи распрямил. Приехал с бумагами в офис на белом коне.
— Подписывай!
Я подписал. Поздравил его.
Телефон зазвонил. Кто-то из покупателей с претензиями очередными звонил, директора потребовал. Я Диме трубочку передал. Тот растерялся, проблеял что-то, позже перезвонить попросил. А тут и со стройки позвонили: бульдозер не пришел, бетон закончился.
— Дима, тебя!
Совсем парень побледнел, снова блеял, снова — перезвоните позже. Трубку положил, на меня недоуменно глянул. Понял, наконец. И народ мой офисный как раз вовремя потянулся — технологи, проектировщики, дизайнеры. Заявления об увольнении принесли. Диме совсем поплохело. Я барахлишко свое собрал, попрощался.
— Ты куда? — полный нокаут.
— Работу искать пойду. А ты братве долю зарабатывай, — развернулся и ушел. Немая сцена.
Горько уходить было, конечно. Здесь каждая бумажка, скрепочка и кнопочка через мои руки прошли…
Сотрудники мои бывшие на улице дожидались. Вопросов и упреков не было. Да и я за них не дергался. У меня такие спецы работали — без проблем устроятся. А мне-то куда?
Посидели напоследок всей командой в кафешке соседней. Водки приняли.
— Неужели так и отдашь им все?
— Что — все? — спросил. — Столы и стулья в офисе? Стройку загубленную? Пусть подавятся!
— Да они же тебя раздавили! Как сороки по ветру растрепали! Как тебе работать теперь — все косятся!
— Разберусь.
Пока слезу пустить не успели — попрощались. Искренне, с сожалением. Хорошая команда была. Настоящие профи, я их годами сколачивал. Ладно, такие не пропадут, здесь совесть моя чиста.
Стройку через месяц заморозили. Братва металась в панике. Ссылались на меня. Пошли повестки в суд. Не на меня — на «Эспаньолу». Так извиняйте, не моя контора теперь.
Но каждому не объяснишь… Репутация — самое важное, отец говорил. Нет репутации — дела нет.
Нет, папа, у меня больше репутации! Пятнадцать лет была, за три месяца не стало. Спасибо Диме.
Народ вокруг жужжал. Друзей резко поубавилось. Сам старался особо нигде не появляться.
Потом и звать перестали…
Братки периодически появлялись, придумывали мне долги, встречи назначали. Угрозы сыпались, слюной брызгали. Дергались, в общем. И меня дергали. Дела нет, денег нет. Покоя нет. Навалилась глухая депрессия.
— Тебе уехать надо, — сказала как-то Вика. — Переждать. Пересидеть все эти тяжбы и пересуды. Братве время дай угомониться. Мозги свои в порядок приведи. Есть куда?
— Не знаю…
Сначала в Америку думал рвануть. По русской традиции. Потом остыл. К кому? Люба? Проехали уже.
Есть там еще с десяток приятелей. Нужен я им… Да и денег нет.
Устроиться там на заправке работать? Это и у нас в Серышеве каком-нибудь можно.
Серышев! Серышев!!
— Есть, — Вике сказал. — Не скажу где. А то, не ровен час, братва совсем в долги со стройкой впадет, озвереет, пытать тебя начнет.
— Да не сдам я тебя! — Вика засмеялась.
— Знаю, что не сдашь. Но меньше знаешь — лучше спишь. Не боись — не пропаду.
Она не боялась, и правильно делала.
— Ты хоть регион определи. Климатический. Как собирать тебя?
— Как декабриста, — пошутил. — В ссылку.
И мы поехали на китайский рынок. Барахло теплое покупать.
Я на всякий случай шифровался. До Хабаровска поездом поехал. Алка меня на вокзал проводила, жена бывшая. Вика надулась.
— Не дури, Заяц, — сказал, — не время.
Поцеловал. Тоскливо было.
В Хабаровске билет до Екатеринбурга взял. Полетел. В никуда.
У меня в Екатеринбурге тоже знакомая была, Марина, — с ней когда-то на стажировке в Америке вместе были, подружились. Она там наших друзей-американцев русской кухней по выходным удивляла. А я при этом байками их развлекал. Маринка фирму в Екатеринбурге аудиторскую держит. После стажировки перезванивались иногда. Она меня в гости звала, я — ее. Вот и приехал. Да не пойдешь же к ней в таком виде. И состояние не то. Не пошел. На крайний случай оставил. Мало ли…
В Серышев подался. Спасибо, Евгения Августовна подумала вдруг обо мне, наследство оставила! С чего только? Непонятно. Однако сгодилось вот…
— Весна, — вдумчиво заметил как-то Борька.
Преувеличивал он, конечно. Весной еще и не пахло. А ведь апрель уже. Это во Владивостоке сейчас весна вовсю. А здесь — сугробов! И холодно еще. Хотя в воздухе что-то шевелиться начало. Прав, наверное, Борька.
Четвертый месяц я здесь отдыхаю, однако. Пора бы и честь знать. Чего ж придумать-то?
В одну из суббот с Борькой в Екатеринбург поехал — развеяться. Пока Борька на рынке богател, я по центру прогулялся — красивый город! Потом на переговорный зашел. Вике сначала позвонил. Убедил ее, что люблю по-прежнему. Взаимностью ответила. Потом — Алке. Сына, слава богу, дома не было. Мы ему до этого придумали, что я в Америку по делам свалил.