Полгода назад как увидела его — задохнулась. Мир рухнул вместе с моей душой. К его ногам. Он с Урала тогда вернулся: не то дела там у него были, не то проблемы какие закрывал — хватало у него их, по слухам. В приемную зашел. Одет простенько, но приятный такой. Улыбается, а глаза — тревожные.
— Здрасте, — сказал, — барышня, зовут вас как?
Я растерялась — не принято у нас так, но призналась:
— Ира.
— А меня — Сергей. К шефу прорваться позволите?
Тут у меня совсем поморок в голове сделался, я кнопку на телефоне нажала и доложилась:
— Максим Виталич, тут Сергей к вам пришел, — и рот себе ладошкой зажала: что несу? Разве так у нас заведено? Убьет меня генеральный!
А он тут как тут — сам в дверях кабинета нарисовался. Но не грозный, смеется:
— Безуглов! Только про тебя так доложить могут! — И Сергея этого обнял. Чудеса! Так в обнимку и скрылись в кабинете. Долго сидели. То смеялись, то спорили — слышно было. Два раза кофе им варила. А Сергей этот спросил, нет ли чаю. У меня только зеленый был. «В самый раз, — сказал, — и лед туда бросьте. Чтоб холодный был». Шеф его тогда китайцем американским обозвал почему-то.
А у нас, как на грех, все запасы вышли — ни пирожных, ни печенья. Я охране позвонила, чтоб сбегали в буфет, принесли чего. В холодильник заглянула: там мармеладки лежат, мои, домой купила. Подам пока. Выложила на салфеточку.
Сергей, как младенец, обрадовался. «Ух ты, — сказал, — дольки лимонные, мои любимые!» Не кормили его месяц, что ли? Хотя потом охранник эклеров принес, так он к ним даже не притронулся. А мармеладки мои все подмел.
Часа через два из кабинета вышли. Сергей этот глазом веселым на меня глянул. Без тревоги уже. Тут и рухнуло все во мне. А Максим Виталич и говорит:
— Сделай, Ирочка, документы. Сергей Викторович долю в бизнесе нашем приобретает. Подготовь бумаги, уступаю ему двенадцать процентов, партнеры теперь. И к нотариусу назавтра запиши нас.
Довольным голосом таким сказал. Видать, сделка выгодная. И мне радостно сделалось отчего-то. Все быстро оформили, как надо.
Но теперь Сережа Безуглов редко в кабинет к шефу приходит.
— Я в медиа вашем не очень понимаю, — признался как-то. — Чего лезть зря?
А так с Максимом Виталичем они и впрямь старыми друзьями оказались. Шеф часто теперь рассказывал про него. То на рыбалку вместе ездили. То еще вылазки какие совершали. Только никак уловить не могла, сколько у Сережи детей: то ли трое, то ли двое, то ли один. Но не женат сейчас — это точно. Я слушала, как школьница, любые мелочи запоминала. А уж когда Сережа в офис к нам заглядывал — вообще праздник мне на неделю. Я специально для него дольки лимонные теперь держала. И чай зеленый холодным подавала. Вместо кофе. Ему нравилось. Мармелад с чаем лопал и меня нахваливал. Ирусиком называл. И шоколадку всегда приносил мне, большую. Я ее потом по дольке в день рассасывала, как будто привет от него получала.
На день рождения диск мне подарил. Саксофон там. Музыка такая красивая! Я плеер себе специально завела. Чтоб слушать почаще. «Сережа, мой любимый, дорогой! Дороже всех ты на земле для меня! И важнее никого в жизни нет!» Это сердце мое так поет. Под саксофон.
А еще очень мне хочется, чтобы проблемы эти дурацкие в фирме закончились, никто бы на нас больше не посягал и холдинг наш мощным и непотопляемым остался. И хорошо бы, так все получилось, чтобы мои заслуги в этом всеобщем счастье и благополучии оказались самыми весомыми и всеми замеченными. Тогда и Безуглов понял бы, что нет ему жизни без меня. Ну никакой! И захотел бы со мною рядом быть всегда. А я бы всех его детей любила и воспитывала! Хоть двоих, хоть троих, хоть десятерых! Я и сейчас их уже люблю!
Пока я мечтами богатела, руки мои, слава богу, дело делали. Пару факсов отправила, почту разобрала, на звонки по ходу ответила — день и к концу. Из холодильника коробочку со сметаной достала. Бабушкин рецепт: в день по сто граммов сметаны есть — кожа долго молодой будет. Я строго придерживаюсь. Тут как раз селектор и щелкнул:
— Ириша, зайди. — Голос у шефа невеселый. Тихий.
Понеслась скорее. В дверях с финансовым столкнулась. Красный как рак. Сердитый.
Когда дверь за ним закрылась, шеф встал из-за стола, к дивану подошел, сел. Мне рукой показал — тоже присаживайся. Смурной совсем. Помолчал. Потом говорит:
— Ира, дело тут такое… Надо, чтоб ты бумаги подготовила. Я продиктую. И нотариуса пригласи на двадцать ноль-ноль. Только пока все это между нами пусть останется. Всему свое время. Понимаешь?
Не очень-то и понимала. Но кивнула. Чего-чего, а тайны я хранить умею. Могила!
Села за компьютер, Виталич диктовать стал. Я печатала и хоть виду и не подала, но в шок впала полный. Это была передача его доли акций в медиахолдинге, в размере восьмидесяти восьми процентов (все, что ему принадлежало!), Широконосову Василию Павловичу.
Широконосова кто ж не знает? Человек — у власти городской, хоть и зашатался недавно, но еще силен. Криминал такой, что клейма ставить негде. И не скрывает особо. Видать, теперь за холдинг наш всерьез зацепился, отобьемся вряд ли.
Набрала акт передачи акций, протокол собрания учредителей. А учредителей-то двое всего — шеф мой и Сергей Викторович Безуглов.
— Та-ак. — Максим Виталич призадумался. — Тут на документах обе наши с Сергеем подписи нужны. Безуглова сейчас цеплять резона нет, он, скорее всего, начнет горячиться, копьями махать. А не время. Где-то у нас чистые листы с его подписью на всякий случай имелись… — и на меня вопросительно уставился.
А я напряглась вся. Шеф понял сразу и… рассмеялся от души. Давно не видела его таким веселым.
— Да не переживай ты, Иришка, за любимчика своего! Я ему просто головную боль не хочу сейчас навязывать — без толку уже. А его доля при нем остается, это моя уходит. Так что он по-прежнему завидный жених, — и подмигнул мне.
В голове моей сразу все прояснилось и неловко стало перед Максимом Виталичем. Засуетилась. Бланки с подписью из сейфа вынула. Осталось текст, что набрала, к подписи подогнать. Чем и занялась. Попутно с нотариусом связалась. Осечка вышла — никак не мог он вечером к нам приехать, в аэропорт уезжает провожать кого-то.
Соединила его с шефом, а сама первую распечатку сделала. Подпись Безуглова не в нужном месте под текстом оказалась, подработать немного надо бы, но Максиму Витальевичу все же показать занесла. Он как раз с нотариусом договаривал:
— Михалыч, важно это для меня, чтоб именно сегодняшним днем заверено все было. Что за бумаги? Да вот долю свою в фирме человеку одному передаю. Какому человеку? Да не по телефону разговор. Ты уж будь другом — Ириша с документами прямо с утра завтра к тебе заедет, там и ознакомишься… Оформи все, но число обязательно сегодняшнее поставь! Не подведи! — трубку положил. — Иришка, пораньше завтра будь у него. Он до тебя никого принимать не будет, чтоб в талмудах своих нас сегодняшним числом провести. Потом тебе сразу после него в налоговую сдать эти бумажки надо, на перерегистрацию. Эх! Мне и там важно, чтоб сегодняшним числом прием документов прошел! Вопрос жизни и смерти. Обещал я.
Он снова сделал звонок, долго и почти интимно уговаривал какую-то Сашеньку, потом облегченно сказал мне:
— Все. Договорился. Кабинет триста пятый. Будет ждать тебя с утра. Не подведи, Ира! С утра везде будь. Такси возьми, вот деньги.
Я кивнула: буду, конечно! И бланки, которые набирала, шефу посмотреть подала:
— Подогнать еще капельку надо бы, Максим Виталич.
— Сколько займет?
— Минут пятнадцать.
— Нет времени у меня, Ира. Поеду. Бумажки тебе оставляю. Давай заодно еще со своей стороны подпишу сразу, чтоб комплект был. Ты уж все сама до ума доведи. Можешь мне для проверки оставить, я часа через три вернусь, гляну. А ты с утречка пораньше заскочишь сюда, все заберешь, к Михалычу смотаешься и в налоговую. Идет? Только не забудь — секрет все это пока. Чтоб паники на корабле не было. Но спешить надо. Больно уж за горло меня взяли быки эти. Голодные, видать! С детства некормленые. Еще и сроки ставят, козлы. Против лома нет приема!