— Времена меняются...
— Не говори глупости! — вспылила тетя Женя. — Не повторяй эту благостную чушь, которую несут по телевизору для нашего успокоения! Ничего не меняется! Все остается по-прежнему! И. смотри жизни в глаза, а не в задницу! Какой бы диплом ты ни получила, с ним еще пристроиться нужно! Поверь мне: вернешься на рынок, и рада будешь, если возьмут! Так что не валяй дурака.
Я промолчала.
— Ладно, — сказала тетя Женя, резко меняя тему. — Ты устала, тебе пора отдыхать. Бери отпуск.
— Нет, зачем? — испугалась я.
— Оплаченный отпуск, чего заколыхалась? Выспишься, дурь и пройдет. Как отец?
— По-прежнему, — ответила я хмуро.
— Мне рекомендовали одного врача...
— Ой, хватит! Где только мы не были!
— Это хороший врач, — с напором сказала тетя Женя. — Слышишь, Ирка? Хороший!
— Чем он так хорош?
— Он не совсем обычный врач.
— То есть? — не поняла я.
— Ну, не профессиональный...
— Все-все! — замахала я руками. — Закончили этот разговор! Еще к шарлатанам я отца не водила!
— Он не шарлатан...
— Разговор окончен, — повторила я твердо.
Тетя Женя поднялась с сумки.
— Тяжелый у тебя характер, Ирина, — сказала она, не глядя на меня. — Категоричная ты очень. Трудно тебе в жизни придется.
— Вот спасибо, — сказала я. — А то мне сейчас так легко живется!
— Будет еще хуже, — пообещала тетя Женя, — если себя не поломаешь.
И повторила, не глядя на меня:
— Бери отпуск.
— Надолго?
— Как полагается. На двадцать четыре дня. Дальше видно будет.
— Хорошо.
— Домой едешь?
— Мы с подругой в кафе собирались, — солгала я.
— Поздно не разгуливай, — предупредила меня тетя Женя. — У нас за домом человека убили, знаешь?
— Что-то слышала.
— Пока, — сказала тетя Женя и сделала шаг к выходу из нашей тесной каморки.
Остановилась и повторила:
— Хорошо подумай, Ира.
— О чем?
— Обо всем. А Лешку пока не трогай. Если он тебе не нужен, пускай отвыкает. Нечего ему зря дергаться.
Я осталась одна. Медленно собралась, закрыла дверь и побрела на улицу.
Ни с какой подругой я встречаться не собиралась. Мне просто хотелось немного побыть одной и подумать о жизни. Или ни о чем не думать вообще.
Я вышла на оживленный бульвар и огляделась. Народ торопился к метро, но я не захотела сливаться с толпой. Над городом еще не начали сгущаться веселые майские сумерки, воздух был насыщен свежим резким запахом влажной земли, и я остановилась, жадно вдыхая.
Весна — самое бесовское время года.
Именно весной мной начинают овладевать мечты, которые в другое время года кажутся абсолютно неосуществимыми. Именно весной мне начинает казаться, что моя жизнь вот-вот переменится к лучшему. Что вот сейчас я, наконец, пойму, чего же я хочу и куда мне нужно двигаться, чтобы этого достигнуть. Что, начиная с этой весны, все в моей жизни пойдет по-другому.
По-правильному. По-праздничному.
Но одна весна сменяется другой, а все остается по-прежнему.
Моя прогулка изрядно затянулась, и домой я попала уже в начале одиннадцатого.
Проходя мимо подъезда, в котором жил убитый сосед, я втянула голову в плечи. Почему-то мне было стыдно.
На скамейке сидела незнакомая мне женщина и тихо плакала. Сначала я хотела пройти мимо, но все же замедлила шаг. Постояла в нерешительности и осторожно приблизилась к ней.
— Вам плохо? — спросила я участливо.
Женщина подняла голову. Ее лицо было мне незнакомо. Впрочем, я не могу похвастаться особенной наблюдательностью. Вполне возможно, что она живет в нашем доме.
— Плохо, — ответила женщина и снова расплакалась. Уже громче.
Я присела рядом с ней и взяла ее за руку.
— Могу я чем-то помочь?
— Нет, — ответила женщина, всхлипывая. — Мне теперь никто не может помочь.
— Хотите воды?
— Хочу, — ответила она.
— Тогда давайте зайдем ко мне, — предложила я. — Выпьете воды, умоетесь...
— Вы живете в этом доме? — перебила меня собеседница.
— Да. Только не в этом подъезде.
— А Казицкого вы знаете? То есть...
Женщина громко всхлипнула и поправилась.
— Знали?
— Казицкого? — медленно переспросила я. По коже побежали мурашки.
— Юру Казицкого! Он жил в этом подъезде!
— А вы ему кто? — спросила я.
Женщина беспомощно пожала плечами:
— Формально никто... Мы собирались пожениться, но не успели...
И она разрыдалась.
Я обняла ее за плечи и принялась укачивать, как ребенка.
Ну почему меня преследует эта проклятая история! Я хочу обо всем забыть! У меня собственных проблем выше крыши! У меня папа больной!
Благоразумнее всего было бы встать со скамейки и уйти домой, предоставив женщину ее собственной судьбе. Именно это я и сделаю.
Я поднялась с места и сказала:
— Ну, что же вы? Идемте!
Женщина покорно встала и пошла следом за мной.
Нет, все-таки я идиотка.
Дома я первым делом проверила, ел ли папочка. Ел. Только не разогревал ничего. Ладно, слава богу, что не забыл о приеме пище. Уже прогресс. Раньше забывал.
Я пошла в спальню, тихонько постучала и приоткрыла дверь.
Папочка лежал на кровати и смотрел в потолок. На мое появление он не отреагировал.
Я бесшумно прикрыла дверь и вернулась на кухню. Женщина сидела за столом и смотрела в окно. Я опасливо выглянула наружу. Тело, слава богу, увезли. Но из глаз бывшей невесты Казицкого все равно бежали слезы.
Я достала из холодильника бутылку вина и разлила его по бокалам.
— За помин полагается водку пить, — объяснила я, — только у нас водки нет. Выпьем.
Женщина молча взяла свой бокал и единым глотком осушила его. Я отпила совсем чуть-чуть. Я быстро пьянею.
— Представляете, — сказала женщина, не отрывая от окна мокрых глаз, — мы сегодня встретиться договорились. Я пришла, а Юрки нет... Ждала, ждала, за ним поехала. Думала, такой скандал закачу! А у него дверь опечатана.
Она закрыла лицо совершенно мокрым носовым платком. Ее плечи затряслись.
Я ушла в свою комнату и вернулась назад со стопкой отглаженных носовых платков.
— Возьмите, — сказала я, и подвинула стопку женщине. — Ваш совсем мокрый.
— Спасибо, — прошептала женщина.
— Меня зовут Ира.
— Юля.
— Мне очень жаль, что мы так знакомимся, — сказала я искренне.
— Мне тоже.
Женщина всхлипнула и яростно высморкалась в сухой носовой платок.
Она была не очень юной. А может, мне так показалось из-за поплывшей косметики? Но она определенно была милой. Знаете, есть такие женщины, к которым сразу проникаешься симпатией. Неизвестно, с какой стати. Просто так.
— Как это случилось? — спросила Юля.
— Я не знаю, — ответила я, опустив глаза.
— Соседка сказала, что Юру зарезали.
Я промолчала.
— Господи, бред какой, — сказала женщина больным голосом. — Юру зарезали! Юру! Да он в жизни мухи не обидел! Кто мог его зарезать? За что?
— Я его совсем не знала, — сказала я наконец. — Дом большой, соседей много. А чем он занимался?
— Юрочка был лингвистом.
— Лингвистом?
— Да. Он работал в институте истории языка и литературы.
— Переводчиком что ли? — не поняла я.
— Нет, не совсем. Понимаете, лингвистика — это...
Тут Юля прервала сама себя и договорила безжизненным голосом:
— Какая теперь разница?
Решительно взяла бутылку и налила себе полный бокал вина. Так же лихо осушила его и впечатала в стол.
— Все пропало, — пробормотала она. — Все.
Я молчала не только потому, что не знала, о чем говорят в таких случаях. Я страшно боялась ляпнуть лишнее.
— Подожди, говорит, Юлечка, — бормотала женщина себе под нос. — Все, говорит, у нас будет. Уедем, говорит, куда захочешь. Уехали.
Она горько рассмеялась.