– Вэй-гэ.
– Он все еще защищает ее?
– Нет. Я дал ему эту клятву давно. Очень давно.
– Зачем?
– Потому что все, чего он хотел, – это покой матери.
– Если он потребовал эту клятву, значит, знал, на что она способна, и все равно…
– Чжу-эр…
– Не зови меня так.
– Чжу-эр. – Я пыталась высвободить руку, но он держал меня слишком крепко. – Мы были тогда еще детьми. Мне было пять, он лишь на год старше. Тетушка пыталась рассорить отца с Учением Ворона всеми способами. Она даже хотела пойти против него и призвала Стражей сместить Главу и назначить Вэй-гэ наследником. У нее ничего не вышло. Отец был страшно зол. Тогда брат… покалечил свою руку. Ему было всего шесть, и он не знал другого способа доказать, что никогда не пойдет против дяди. Он пришел ко мне улыбаясь. Его платье было в крови, а рука висела безжизненным грузом. Он пришел сказать мне, что теперь они перестанут ругаться и наконец-то начнут жить в мире. Он сказал мне, что всегда будет на моей стороне и не позволит никому навредить мне. Он просил меня верить ему и пообещать, что, как бы его матушка ни поступила, я сохраню ей жизнь. Я дал ему клятву, Чжу-эр.
– И ты всегда ему верил? Даже когда понял, что она пытается отравить тебя? Ты не думал, что Ду Хувэй с ней заодно?
– Нет. Вэй-гэ никогда не желал ничего, кроме покоя нашей семьи.
– Поэтому ты не дал мне рассказать? Ты пытался защитить его? От правды? Ты не хотел, чтобы он знал, что его мать и правда решилась убить тебя?
– Вэй-гэ верил, что тогда его жертвы было достаточно, чтобы она одумалась. Она клялась ему, что навсегда оставит свои попытки… К тому же, что бы она ни замыслила, меня не так просто убить. Ему незачем знать.
– Ты боялся, что ему будет больно?
– Я не хотел, чтобы он снова брал на себя ее грехи.
Я уже не смотрела на него. Мои глаза беспомощно закрылись, пытаясь спрятаться от него.
– Я позволил ему выбрать ей наказание.
Я молчала.
– Тетушка уже отправилась в Храм предков семьи Ду. Ей запрещено покидать его до самой смерти.
– Значит, она будет жить.
– Теперь ты знаешь, где ее найти.
– Ты говоришь мне это только потому, что уверен: я не отправлюсь туда и не убью ее.
– Если бы ты хотела, ты бы убила ее в тот день.
– Верно. Я бы убила ее. Но ты не дал.
– Чжу-эр, я виноват перед тобой.
– Не называй меня так!
Лучше бы я не открывала глаза. Лучше бы я не смотрела на него. Лучше бы он не смотрел на меня – так. Будто имеет право называть меня по имени. Называть меня именем той девочки, которая обожала тетушку Цзюань, которая пряталась и сбегала, но всегда возвращалась, чтобы увидеть его еще раз.
– Когда вы поняли, кто я? Тогда, на перевале? Когда я хотела напасть на людей Ворона, думая, что в том паланкине тетя и брат?
– Нет. Я узнал тебя раньше.
– Когда?
– Когда ты вышла и бросила мне вызов.
– Не может быть. Ты не мог узнать меня.
– Не мог? Почему ты решила, что я не узнаю?
– Разве я похожа на нее? Разве во мне осталось хоть что-то от той неуклюжей девочки? Ничего. Я вернулась, потому что была уверена: никто меня не узнает. Но если вы, Глава Бай, все поняли сразу, зачем притворились, что верите мне?
– Я хотел знать, почему ты выбрала прийти под именем Гао Фэнь, вместо того чтобы просто потребовать у меня правду.
– Правду можно требовать лишь от того, чьим словам ты веришь.
– Поэтому я не стал мешать тебе. Я хотел, чтобы ты убедилась, что можешь мне верить.
– Это ничего не значит, верю я или не верю. Если вы так хотите спасти тетушку Цзюань – пусть, я не стану убивать ее. В конце концов, жизнь ничего не значит. Раз Ду Хувэй сам отказался от матери, для нее это будет наказанием страшнее, чем смерть. Теперь, когда я знаю, как умер отец, а меч Трехлапого Ворона в моих руках, мне больше незачем прятаться на Горе Лотоса.
Бай Син молчал. Он молчал, но все еще удерживал меня, будто боялся, что я могу исчезнуть. Если бы я могла, я бы исчезла.
– Вернись со мной.
Его шепот коснулся моего лица. Он был слишком близко. Я могла выпить яд вместо него, но я не могла сдаться ему. Я наконец выдернула руку и поднялась. Только бы не смотреть на него. Только бы не чувствовать. Я устало опустилась у столика, где чьи-то заботливые руки оставили вино и чаши. Я наполнила одну и поднесла к губам. Мне хватило одного глотка, чтобы понять, что этим проказницам нужно устроить хорошую взбучку. Но прежде чем я успела нервно рассмеяться и выплеснуть вино на пол, Бай Син отнял чашу. Я удивленно смотрела на него, с ужасом понимая, что он допивает вино.
– Глава Бай, разве вы не знаете, что вино в таких местах лучше не пить? – прошептала я, не решаясь сказать ему, что девушки подсыпали в кувшин афродизиак.