— Я знал, что это ошибка, — пробормотал он ещё тише. — Это ошибка, которой я не повторю. Никогда. Ты меня понимаешь, Шулер?
Он уставился на Ревика, словно повелевая ему заговорить. Повелевая ему сказать, что он понял.
Ревик понял, но не показал это лицом.
Наконец, Балидор вздохнул, щёлкнув языком в знак лёгкого раздражения.
— Не думаю, что это долго будет оставаться проблемой, Шулер, — сказал он. Теперь она увидит твоё истинное лицо. Она поймёт, что ты на самом деле под этим костюмом, который они тебе дали.
Ревик не отводил взгляда, даже когда другой посмотрел в сторону.
Грациозно поднявшись с корточек, старший видящий выпрямился в полный рост.
— Итак, мы оба дали друг другу обещания, да?
Ревик не мог сформулировать слова, но он ощущал это во всём своём теле. Боль вливалась в печаль, оставляя лишь тьму… демона внизу.
Обещания.
Лидер Адипана мог формулировать это как ему угодно.
Однажды он будет свободен.
Однажды он освободится. Так или иначе.
Она будет ждать его там, на другой стороне.
И в этот раз Ревик будет готов.
Глава 4
Надежда
Я сидела за столом вместе с остальными и, как все, тоже молчала.
Никто не сказал ни слова, пока запись не закончила воспроизводиться, и даже некоторое время после этого.
Я ощущала на себе взгляд Джона, когда провела пальцами по своим длинным темным волосам, убирая их с лица.
Мой приёмный брат Джон был единственным человеком в комнате. Пока я наблюдала за его лицом, он сжал мои пальцы своими, используя ту руку, на которой недоставало двух пальцев.
Глядя на неё, я подумала, что раньше он никогда не прикасался ко мне этой рукой. Похоже, он перестал стесняться отсутствующих пальцев.
В последнее время он немало прикасался ко мне этой рукой.
В моей голове промелькнул проблеск того, каким он был в Сан-Франциско, и прежний Джон наложился на нового. Я увидела его в те времена, когда он полдня работал в кунг-фу студии, а другую половину дня посвящал управлению технической компанией с какими-то друзьями. Я помнила парня, который навеселе всякий раз принимался болтать о политике; который работал волонтёром в приютах для бездомных и учил самообороне жертв домашнего насилия; который каждые несколько недель встречался с новым парнем; который становился объектом влюблённости буквально каждого ученика в его кунг-фу классе — и женского, и мужского пола.
В те дни он постоянно смеялся.
В те дни он был таким другим, что сейчас я едва помнила того другого Джона.
Однако он вновь начинал выглядеть как прежний Джон.
Он нарастил обратно большую часть мышц, упорно тренируясь в mulei, боевом искусстве видящих. Он опять ввязался в политику вместе со своим бойфрендом Дорже. Он удовлетворял свою страсть к политике, сидя на уроках с Вэшем и его монахами и изучая те громадные тома видящих, которые, честно говоря, казались мне до слёз скучными. Он даже вновь начал медитировать — может, даже больше, чем во время нашего проживания в Калифорнии.
Но его лицо никогда не будет таким же, как раньше.
Черты его лица ожесточились. Что-то в его глазах орехового цвета содержало глубину, которой там прежде не было. Там также жила печаль, даже когда он улыбался. Даже когда он казался в целом счастливым, эта сложная глубина проступала в его радужках.
За последние несколько месяцев отросли его волосы того же грязно-блондинистого оттенка, что и у нашего человеческого отца. Он убирал их на манер видящих, заколкой-зажимом у основания шеи.
Я гадала, не был ли этот зажим подарком Дорже.
Я чувствовала, как он пристально смотрит на меня. Я видела беспокойство в его человеческом свете, пока он всматривался в мои глаза.
Я знала, что моё лицо выдавало что-то, но я не знала, что именно.
Подняв взгляд, я посмотрела на изображение, застывшее на настенном мониторе: мой муж, Ревик, холодно смотрел на мужчину перед ним глазами, лишёнными всякого выражения, всего, что было мне знакомо. В этом взгляде я не видела ничего от мужчины, за которого вышла замуж.
Я даже не узнавала в этом взгляде ничего от Сайримна, мужчины, которого я узнала, пока жила с Повстанцами.
Этого мужчину с кадров камер видеонаблюдения я не знала вовсе, и хоть они всё это мне объясняли бесчисленное количество раз, я всё равно не понимала.
Может, я не хотела понимать.
Мы сидели вокруг массивного полуорганического стола в конференц-зале, который находился, наверное, на пятнадцать этажей под землёй.