Вместе со своими словами он посылал мне образы, такие яркие, что поначалу у меня не было ответа. Несколько секунд я лишь сидела там, переваривая эти ощущения, уставившись на металлическую столешницу меж своих распластанных пальцев. Вопреки нашей резкой перебранке с Балидором ничто во мне не казалось злым.
Злость во мне иссякла. Однако я не уверена, что сменившее её чувство опустения было намного лучше.
Я знала, что Вэш пытается мне сказать.
Я постепенно собрала по кусочкам примерно половину личного прошлого Ревика с тех пор, как узнала, кто он на самом деле. В этом мне помог Вэш и даже сам Ревик. Пока я оставалась с Сайримном в тех горах, он рассказывал мне практически всё, что я хотела знать об его ранних годах. Он даже рассказывал мне то, что помнил из детства — отдельные кусочки, по крайней мере.
Он намного меньше говорил о Менлиме и о том, что Менлим сделал с ним.
От Тарси, единственной ныне живущей кровной родственницы Ревика, я слышала, что у него некогда была семья, которая очень его любила. Меч, та версия Ревика, которую я узнала в тех горах, ничего мне не рассказывал о них, даже не называл их имён.
Вэш говорил, что Дренги, скорее всего, лишь выборочно восстановили его воспоминания — вопреки утверждениям Ревика, что после реинтеграции он вспомнил всю свою жизнь.
Ему было шесть лет, когда они его забрали.
Через несколько десятилетий мой муж стал самым ненавистным, ужасающим и почитаемым видящим в истории.
Для самих видящих Syrimne d'Gaos оставался легендой, каким-то ангелом отмщения.
Для людей, особенно для тех, кто сталкивались с ним во времена Первой Мировой Войны, или для тех, чьи семьи погибли из-за него, он являлся скорее ангелом смерти.
Мягко щёлкнув языком в культурном, древнем стиле вербальных выражений видящих, Вэш поднял ладонь с длинными пальцами и показал жест сожаления.
— С самого начала, Элисон, — произнёс он, словно слушал все эти мои мысли. — … его воспитывали для такого типа зависимости. Они сделали это для того, чтобы он с меньшей вероятностью стал противиться их планам. Они также сделали это для того, чтобы он не ушёл от них, когда вырастет в мужчину. Дренги и Менлим сломали его разум, а затем стали удерживать частицы его личности вместе. Твой муж неспособен на независимую жизнь, Элисон. Он поистине сломлен… в самом что ни на есть реальном смысле. Пока его тренировали как Сайримна, они нарочно ломали его разум, ставили его в ситуации, с которыми он не мог справиться.
— Ситуации, с которыми он не мог справиться? — я вновь скрестила руки на груди, ощущая, как в горле встаёт ком. — Например?
— Я не знаю деталей, мой дорогой друг, — произнёс Вэш, и его тёмные глаза смотрели мягко. — Но что бы там ни было, они силой заставили его расколоть себя, создать такие личности, которые могли с этим справиться. Этот процесс сделал его податливым. А ещё это сделало его полностью зависимым от Дренгов из-за необходимости интегрировать эти личности — а также из-за потребности в стабильности ради сохранения рассудка.
Помедлив, он вновь с сожалением посмотрел на меня.
— Он нуждается в них, Элли. Практически буквально. Именно поэтому, когда мы нейтрализовали его в первый раз, во время войны, мы пошли на компромисс. Мы убрали те части его личности, которые являются нестабильными, и поместили их в сосуд мальчика. Мы не знали, каким другим способом можно вернуть ему способность управлять своей жизнью. Или так, или оставить его рабом Дренгов.
Я старалась подумать над словами пожилого видящего, осмыслить их.
Я старалась не чувствовать себя так, будто опять убила его, будто я каким-то образом полностью умертвила своего любимого мужчину в попытках освободить его.
Я больше всего хотела освободить его от этих людей — особенно от Салинса, который приходился Менлиму кровным кузеном и, похоже, сделан из того же теста. Я хотела избавить его от Дренгов, от их влияния, которое я ощущала на его свете, а также всё сильнее на его разуме.
Я больше всего ненавидела то, как покорно он им подчинялся, даже когда притворялся, что это не так. Я ненавидела, как он придумывал отговорки для них, для Салинса, для собственного поведения, когда следовал приказам. И блядь, как же я ненавидела то, как Салинс обращался с Ревиком в тот один-единственный раз, когда я своими глазами видела этого древнего видящего.