А ещё он говорил совершенно непоколебимым тоном. Джон подразумевал, что к этому и сводился весь смысл.
Лидер Лао Ху вновь приподняла брови, которые со своей тёмной краской казались почти мультяшными на фоне белой пудры её лица. Её красные губы поджались над заострённым подбородком.
Когда её молчание затянулось, Джон мысленно вздохнул.
Данный матч в пинг-понг продолжался всё утро и большую часть дня, во время чая и нескольких причудливых танцев, двух эпически длинных поэм и сражения на мечах, которое тоже выглядело чем-то в духе видящих — не говоря уж обо всём том дерьме, с которым они сталкивались на воротах и в каждом последующем дворике после входа через Тяньаньмэнь.
Они прибыли сюда вскоре после рассвета целых пять дней назад.
Джон взглянул на Врега и Балидора, которые стояли бок о бок в схожих позах, хотя выражения на их лицах различались. Врег источал холодную злость. Джон и без подсказки понимал, что он, скорее всего, в ярости из-за откровенного неуважения Вой Пай к Ревику, как явного, так и косвенного.
Выражение Балидора больше походило на выражение Ревика. Он напоминал утёс, который не собирался поддаваться, сколько бы времени ни ушло, сколько бы отвлекающих факторов перед ним ни поставили.
Однако терпение видящего из Адипана удивляло Джона не так сильно, как терпение Ревика.
Пока Джон думал над этим, Ревик откинулся на спинку деревянного стула. Он не позволял себе заметно ёрзать или менять позу, хотя наверняка испытывал дискомфорт от долгого сидения на стуле, который казался жёстким. Джону самому сложно было стоять так долго, но он и не пытался скрыть физическое неудобство своего тела.
Когда Вой Пай нарушила это молчание, он едва не подпрыгнул — ещё до того, как расслышал её слова.
— Очень хорошо, — сказала она, словно Ревик в первый раз выдвинул этот запрос. — Её приведут в наше общество.
Ревик не дрогнул. Он продолжал смотреть на лидера Лао Ху, и прозрачные радужки его глаз скрывались за слоем непроницаемого молчания.
Джон знал, что выражение его лица наверняка было куда прозрачнее.
Когда он покосился на Балидора и Врега, выражения их лиц тоже не изменились, ни к лучшему, ни к худшему.
Лишь Гаренше, стоявший по другую сторону от Балидора, позволил проблеску облегчения отразиться на его широком лице со шрамом. Его волосы отросли с тех пор, как Джон видел его в последний раз, и он носил их в той же манере, что и Врег, отчего ещё сильнее походил на пирата со своим мощным телосложением, а также почти версианскими пропорциями груди и ростом. Шрам, тянувшийся от одной стороны лица до ореховых глаз, лишь усиливал этот образ.
Тем не менее, Джон знал, что у него одна из самых добрых душ среди видящих-Повстанцев, и он питал особенно тёплые чувства к Элли.
Джон посчитал его открытые эмоции за облегчение.
Он наблюдал, как Ревик откидывается на красную шёлковую обивку деревянного стула — стула, которому могло быть несколько сотен лет. Его взгляд не отрывался от лица Вой Пай, даже когда разведчики вокруг них немного перестроились — предположительно готовясь к прибытию Элли.
Джон почувствовал, как его сердце сжалось в груди, и опять поразился собранности Ревика.
Его выражение выходило за пределы маски разведчика; сам его свет, казалось, источал спокойное свечение, словно он здесь всего-то регулировал дискуссию между двумя чуждыми ему сторонами, причём на тему, которая интересовала его лишь косвенно. Джон пристально наблюдал за его лицом, но не мог ничего разглядеть за этим фасадом. Он также не мог скрыть свою собственную тревожность, нараставшую при мысли о том, что Элли войдёт сюда в любую минуту, и Бог знает, в каком состоянии.
От его внимания не ускользнуло, что Вой Пай не назвала конкретных сроков её прибытия.
Как раз когда Джон подумал об этом, она заговорила.
— И что же ты намерен делать, — сказала она, глядя на Ревика, словно всех остальных просто не существовало, — … в случае, если твоя жена благосклонно отнесётся к перспективе воссоединения?
Ревик положил руку на деревянный подлокотник, все так же не отводя глаз от Вой Пай.
— Я намерен выкупить её у тебя, — сказал он.
Вой Пай улыбнулась, и её тонкие губы дрогнули.
— Она не продаётся, Прославленный Меч.
— Она отрабатывает долговой контракт, — произнёс он с неизменным спокойствием. — Её долг может быть выкуплен, даже если её саму купить нельзя.
— А у тебя и вправду хорошо идут дела, если ты можешь позволить себе такой долг, — с иронией заметила Вой Пай. — Возможно, ты не в курсе полной суммы?