Словно он подпитывал её от первозданного источника силы.
Фьюри уткнулся в затылок Лии, обуреваемый вихрем чувств. Она так идеально ему подходила. В мире нет ничего слаще, чем ощущение её тела, прижатого к нему. Будь она катагарийской волчицей, то вцепилась бы в него когтями, требуя двигаться в ней напористее и быстрее. Вместо этого Анжелия позволяла ему насладиться её мягкостью и неторопливым соитием. Упиваться красотой их близости. Он так редко показывал женщинам эту сторону своей натуры.
И в глубине души Фьюри знал, почему.
Они никогда не были его Лией. Сколько раз он закрывал глаза и представлял, что обнимает Лию? Представлял, что вдыхает именно её аромат.
А сейчас это не иллюзия. Анжелия с ним и принадлежала ему.
— Назови меня по имени, Лия, — прошептал он на ушко просьбу.
Нахмурившись, она посмотрела на него.
— Что?
Глубоко толкнувшись в неё, он замер и встретился с ней глазами в зеркале.
— Хочу слышать, как твои губы шепчут моё имя, пока я внутри тебя. Взгляни на меня и повтори, что любишь.
Анжелия закричала от блаженства, когда он снова задвигался в ней.
— Я люблю тебя, Фьюри.
Она почувствовала, как его плоть увеличилась внутри неё. Это свойственно всем мужчинам их вида. Чем больше удовольствия они получали, тем объемнее становились. От такой наполненности её силы взмыли за грань возможного. Выгнув спину, она потянулась и через голову погладила его по щеке.
Фьюри ускорился, продолжая рукой ласкать клитор. Выпады стали более напористыми. Одновременно властными и собственническими. Анжелия не раз слышала выражение: «Находиться в полной власти любовника», но сегодня впервые испытала это на себе.
И в этот раз, кончив, она закричала от чистого экстаза.
Фьюри сжал зубы, услышав её полный наслаждения крик. Ощутив, как сокращаются внутреннее мышцы, плотно сжимая его плоть. Сила забурлила, достигая небывалого уровня, пока лампа на прикроватном столике не разбилась вдребезги. И всё же, он не прекращал ласк, желая, чтобы она отдалась ему до последнего вздоха и шёпота.
Лишь, когда в изнеможении она откинулась на него, Фьюри позволил себе достигнуть оргазма. Он зарычал от неожиданного жара, когда семя вырвалось наружу, принеся с собой долгожданное блаженство.
Анжелия улыбнулась при виде в зеркале уткнувшегося ей в плечо, содрогавшегося всем телом Фьюри. Их прерывистые дыхания смешались, когда он крепко обнял её. В отличие от обычных людей, они будут находиться в таком скованном положении, пока его оргазм не иссякнет, и этот процесс займёт несколько минут. Как правило, аркадианин бы навалился на неё в ожидании полной разрядки.
Вместо этого Фьюри, крепко обняв, принял на себя её вес и уткнулся носом в шею.
— Я не сделал тебе больно? — спросил он.
— Нет.
Он прижался щекой к её щеке и стал нежно укачивать. Анжелия улыбнулась, обхватив ладонью его лицо. За всю жизнь ей не доводилось испытать более трогательного момента.
Подумать только, она обрела его в объятиях животного. Уму непостижимо.
Они находились в таком состоянии, пока Фьюри обмяк достаточно, чтобы безболезненно покинуть тело Лии. Анжелия без сил рухнула на кровать.
Фьюри устроился рядышком, любуясь обнажённым телом.
— Ты такая красивая.
Он провёл пальцем по узору метки стража на её лице.
— Могу поспорить, ты никогда не думал, что переспишь с аркадианкой.
— Ошибаешься, мечтал об этом, пока не обернулся в волка.
Она отвела глаза, услышав горькую правду.
— Почему же ты скрывал этот факт от меня?
Он горько рассмеялся.
— Боги, даже не знаю, зачем. Может из-за страха, что ты взбесишься и возненавидишь меня. Глупо с моей стороны, не находишь?
Зардевшись, она отвернулась, сгорая от стыда за то, что он оказался прав, как не прискорбно это признавать.
— Мне так жаль.
— Всё нормально. Ты же не единственная пыталась меня убить.
Нет, вся его семья во главе с матерью, братом, сёстрами и дедушкой хотели разделаться с ним. И всё же ему удалось выжить.
— А твой отец хорошо принял тебя?
— Я не дал ему шанса отвергнуть меня. Найдя его стаю, я заметил, как неуважительно он относился к Вэйну и Фангу, поэтому решил затаиться и помалкивать, что мы родственники. Полагаю, стремление одного из родителей прикончить тебя для любого станет хорошим уроком. — Он стал выводить круги на её груди. — Ты, правда, никогда не меняла свой облик?
— А зачем?
Фьюри замер и пристально посмотрел на неё:
— Думаю, тебе стоит попробовать.
— Зачем?
— Поскольку это часть моей и твоей сущности.
И что с того?
— Я не обязана принимать или любить её.
— Тебе придётся.
Она напряглась от его тона.
— О чём ты толкуешь?
— Либо ты сама обернёшься в волка, либо я с помощью электрического разряда заставлю тебя.
У неё дыхание перехватило от такой угрозы.
— Ты не посмеешь!
— А ты проверь.
Испугавшись, она села.
— Это не смешно, Фьюри. Я не хочу становиться волком.
Бирюзовые глаза неумолимо смотрели на неё.
— Хоть на минуту, порадуй меня. Ты должна сама знать, на кого ты охотишься и люто ненавидишь.
— Зачем?
— Это то, кем я являюсь и хочу, чтобы ты меня поняла.
Анжелия хотела объяснить ему, что это неважно. Она и так понимает его, но не смогла вымолвить ни слова.
Фьюри прав. Разве она могла понять, не оказавшись на его месте? Если для него это столь важно, она выполнит просьбу.
— Только ради тебя и всего на минутку.
Кивнув, он стал ждать.
Минута сменялась минутой.
И когда через три она не поменяла облик, Фьюри вопросительно изогнул бровь.
— Ну и?..
— Ладно. Я это сделаю. — Глянув на него, она обернулась волчицей.
Фьюри с улыбкой рассматривал её. Тёмно-коричневая с чёрными и красными вкраплениями, такая же красивая, как в человеческом облике. Он погладил шерсть.
— Видишь, всё не так уж плохо, правда?
«Ты понимаешь меня?»
— Конечно, понимаю. Так же, как и ты меня. А теперь осмотрись. Заметила, насколько вещи выглядят по-другому? Слух и обоняние стали острее.
Она заглянула ему в глаза.
— Ты всё ещё человек, Лия. Даже в волчьем обличие. В любом виде ты сохраняешь всю себя.
Она вновь обернулась в человека.
— А ты...
— Да. Наша сущность остается неизменной в любом облике. Ничего не меняется.
Анжелия сидела, переваривая всю информацию. Она считала, что обратившись в волков, они становились животными без намёка на рациональное мышление... а это не так. Благоразумие осталось при ней. Единственное различие в обострённом мироощущении.