Так лучше.
Она никак не могла знать, поступили ли они так от чистого сердца. Возможно, прийди они в деревню, всё бы изменилось. Даже если не так, узнай они, что Йоко сбежавшая кайкъяку, её тут же отправили бы под суд. Ей следовало быть осторожной, чего бы это не стоило. Она никому не могла ни доверять, ни надеяться на помощь. Уж слишком дорого ей обходились простодушие и наивность.
— Знаешь, вообще-то, они могли тебе помочь.
Снова этот невыносимый голос. Йоко, не оборачиваясь, ответила, — Это могла быть и ловушка.
— Возможно, но вряд ли кто ещё тебе поможет.
— Это могла быть вовсе не помощь.
— Но сможешь ли ты продержаться эту ночь в таком состоянии и с такой рукой?
— Или да, или нет.
— Лучше бы тебе их догнать, а?
— Нет уж, спасибо.
— Малышка, ты проворонила свой первый и последний шанс выжить.
— Заткнись!
Йоко обернувшись, взмахнула мечом, но обезьянья голова уже исчезла. Остался только его звонкий смех, исчезающий вдоль склона в зарослях.
Йоко посмотрела на оставшуюся позади дорогу. Надвигались сумерки, и пошёл дождь, испещряя почву маленькими чёрными точками.
Глава 34
Эта ночь была ещё хуже, чем предыдущие. Йоко едва держалась на ногах, окоченев от холодного дождя. Естественно, плохая для человека ночь, подходила йома как нельзя более кстати.
Одежда прилипла к телу, мешая движениям. Онемевшие руки и ноги с трудом слушались её. Правая рука немного оправилась, но не достаточно, для того чтобы крепко держать меч и это стоило неимоверных усилий. Ко всему прочему, рукоятка стала скользкой от дождя. Она понятия не имела, сколько именно врагов скрывалось в окружающей мгле и, хоть нападавшие йома были не слишком крупные, зато весьма многочисленные.
Она стояла по колено в грязи, покрытая кровью, льющейся из собственных ран, и из своих жертв. Смывая грязь и кровь, дождь одновременно вымывал её последние силы. Меч отяжелел в руке, а действие Джойю ослабело. Острие опускалось всё ниже и ниже к земле после каждой стычки.
Йоко вновь и вновь с мольбой поднимала глаза к небу в ожидании рассвета. В сражениях с йома ночи обычно проходили быстро, но в сегодняшную, из-за бесконечного потока атакующих её тварей, время тянулось мучительно долго. Она вновь и вновь роняла меч и вся тут же покрывалась новыми ранами, прежде чем успевала его поднять. Едва лишь только забрезжил рассвет, как она разглядела в темноте силуэт белого дерева.
Йоко забралась прямо под его ветви, больно ударившись спиной о твёрдый ствол. Зато, это чувство загнанности наконец исчезло. Она знала, что они всё ещё поджидают вокруг, пока она пыталась отдышаться, лёжа под ветвями. Спустя некоторое время, они растворились в дождливой мгле.
Небо посветлело, её враги исчезли. Она смогла различить очертания ближайшей рощицы.
— Я выжила.
Она глубоко вздохнула, ловя ртом капли.
— Я действительно выжила.
Не обращая внимания на ноющие, покрытые грязью раны, Йоко лежала, тяжело дыша, и, разглядывая сквозь белые ветви небо, ожидала наступления пасмурного дня. Пока её дыхание восстановилось, она основательно замёрзла, поскольку дерево нисколько не защищало от дождя. Ей нужно было выбраться отсюда и поискать убежище понадёжнее, но она не могла сдвинуться с места.
В отчаянном порыве она вцепилась в камни, словно пытаясь вырвать из них эту странную энергию, греющую пальцы. Приложив большое усилие, перевернулась и выползла из-под дерева, стараясь добраться до нижней части склона. Ползти по мокрой траве и земле было не так уж и трудно.
Она пыталась изо всех сил держаться дороги, но постоянно преследуемая врагами среди ночи, теперь не имела и малейшего понятия, насколько далеко забралась в горы.
Одновременно держась за камни и меч, Йоко сумела встать на ноги.
Она ощущала каждую рану, и отлично понимала всю серьёзность страшной боли, которую испытывала. Но, при этом, даже не могла толком сказать, где именно у неё болит. При каждом шаге приходилось удерживаться изо всех сил, чтобы не упасть.
На полусогнутых ногах она кое-как спустилась с холма и добралась до узкой тропы, никак не походившей на главную дорогу. На ней не было видно ни колеи, ни следов от колёс, а ширины едва хватило бы, чтобы проехать конной повозке. Это был конец. Йоко опустилась на колени, пытаясь пальцами ухватиться за ближайшее дерево, но руки её уже не слушались.
Всё это время она шла в неверном направлении, а теперь не могла сдвинуться и на дюйм.
Она крепко сжимала камни в ладони, но они не уже не согревали и не добавляли сил. Всё, что они могли ей дать, смывал холодный дождь. Даже камни дошли до предела своих чудесных возможностей.
Значит, вот где я умру, подумала она и рассмеялась.
Из всех своих одноклассниц, одна Йоко умрёт нищенской смертью. Они принадлежали к другому миру. У них всегда будет дом, куда можно вернуться, семья, которая их защитит, будущее без нужды и голода.
Она сделала всё, что могла. Всё. Йоко не хотела сдаваться, но сколько бы ни пыталась, не могла двинуть даже пальцем. Она боролась до конца, и если наградой будет лёгкая смерть, то, пожалуй, эти усилия хоть чего-то стоили.
Среди шума дождя вдруг прозвенел ясный, звонкий звук. Она подняла глаза. Лёгкий свет отсвечивал от меча, лежащего возле щеки. Не в силах увидеть сам меч с того места, где лежала, Йоко могла разглядеть призрачные образы, возникшие в тумане дождевых брызг.
— А Йоко Накаджима? — спросил мужской голос.
Там сидел её завуч, но она не могла разобрать, где он находится.
— Йоко была хорошей и старательной ученицей. По крайней мере, все учителя считали её одной из самых лучших наших воспитанниц.
Завуч с кем-то разговаривал, она лишь слышала его собеседника. Судя по голосу, это был крупный мужчина.
— Вы когда-нибудь слышали, чтобы она водилась с дурной компанией?
— Не могу сказать.
— Не можете сказать?
Завуч пожал плечами в ответ, — Йоко была просто образцом примерного ученика. У нас никогда не было никаких причин подозревать её в подобном поведении или в чём-либо ещё такого рода.
— Но разве в вашу школу не явился тот странный мальчик?
— Да, но мне показалось, что они не знакомы. Хотя, если честно, я и в самом деле не знаю. Было в ней что-то, словно утаенное от остальных за семью замками.
— За семью замками?
Завуч немного угрюмо заметил, — Это не совсем то, что я имел в виду. Позвольте объяснить. Йоко была отличницей. У неё были прекрасные отношения, как с одноклассницами, так и с родителями, по крайней мере, так я слышал. Но такого просто не может быть.
— Не может быть?
— Я, пожалуй, буду чересчур откровенен, но, знаете ли, у учителей есть своя предпочтительная точка зрения, а у друзей другая. Да и родители будут говорить тебе то, что для них удобнее. У каждого из них свои представления о том, каким должен быть ученик и они сделают всё, чтобы заставить других думать так же. Разумеется, они никогда не сойдутся во мнениях. Тот, кто попытается соответствовать всем ожиданиям и тех и других, будет просто разрываться на части. Хороший ребёнок в моих или в ваших глазах, может, вовсе не так уж и хорош для кого-то другого. На самом деле, пытаясь угодить всем и и во всём, Йоко никогда не была ни с кем близка. Может, это было и удобно, в какой-то степени, но, подозреваю, что в этом не крылось ничего кроме удобства.
— А что вы-то сами думаете?
Завуч нахмурился, — Положа руку на сердце? Для большинства учителей, те несколько сорванцов, с которых нельзя ни на минуту глаз спустить, как раз и есть самые дорогие и запоминающиеся воспитанники. Я всегда считал Йоко хорошей ученицей, но, скорее всего, забыл бы о ней на следующий день после выпуска. А на десятилетней годовщине встречи выпускников даже и не вспомнил бы, кто она такая.