До той поры, когда Анюта оказалась в инвалидном кресле, он не был таким циником. Наверное, потому, что жил иначе — не смотрел на других женщин, занимался любимой работой, не считал мир жестоким. А эти девочки… Ему пришлось пользоваться их услугами. Животное начало никуда не деть. Нет, он пытался — почти год. Но не выдержал, проиграл войну с собственной плотью. Тем не менее Волегов следовал железному правилу: с одной девушкой — только одна ночь. Оно было неким оправданием его изменам, потому что давало иллюзию верности — принципам и любимой женщине, которую он ставил выше остальных.
С Наташкой тоже была только одна ночь. Но… много дней продолжения.
Сначала всё катилось по колее. Рыжеволосая кассирша в супермаркете: тело по стандарту — две руки, две ноги, а лицо так себе, да и неважно. Она сама написала на обороте скидочной карты свой номер. Что ж, в очередной голодный день Сергей пригласил её на подмосковную базу отдыха, где по традиции снял апартаменты на сутки. Утром отвёз обратно, и, прощаясь, вручил пухлый конверт: «Купи себе что-нибудь на память». Она, конечно, звонила и писала сообщения — как и другие. Но телефон для свиданий он хранил в министерском кабинете, в ящике стола. На беззвучном режиме.
Но примерно через месяц после их свидания она выследила его у дверей министерства и сообщила, что беременна. Конечно, он не поверил. Сошлись на том, что через пару месяцев сделают анализ ДНК из амниотической жидкости. А потом поговорят — если, конечно, отцовство Сергея будет доказано.
Он не верил ей до последней минуты. До того момента, как взял бланк с результатами из рук врача и прочел: «Вероятность родства 99,9%».
Вот тогда-то и пришлось сделать выбор.
Впрочем, что говорить о выборе, если судьба уже все решила за него? Иметь ребёнка от любимой женщины Волегов не мог. А так — хоть от нелюбимой, не любящей его, но способной выносить и родить. И он решился: назначил цену и огласил условия. Их отношения — чисто партнерские, без какой-либо близости. А оплата — пять миллионов рублей до рождения, и пять после. Плюс пожизненное обеспечение. Волегов понимал, что она не устоит.
Теперь ему придется прятаться, врать, вести двойную жизнь — но ради ребёнка он мог пойти и не на такое. Если бы еще Наташка смирилась со своим положением и перестала выносить ему мозг…
Из люльки послышалось басовитое кряхтение. Сергей подошел к малышке осторожно, чтобы не испугать. Синие глазенки были распахнуты, смотрели куда-то вверх, бессмысленно, будто продолжая видеть сон. Алые губки вдруг пошевелились, беззубый ротик открылся, и Вика зевнула — широко, от души.
— Ох, как мы умеем! — Волегов развел руки в искреннем восхищении.
— Дай её мне, — он и не заметил, как к люльке подошла Наталья. — Пока не расплакалась, нужно покормить.
Она взяла ребенка на руки, поддерживая круглую головку. Лупоглазое счастье рассержено засопело, недовольно засучило ножками. Наталья села в плетеное кресло, стоявшее у окна, и, устроив дочку на сгибе локтя, выпростала из-под халата налитую, исчерченную синими венами, грудь. Тёмно-коричневый сосок мгновенно вытянулся, затвердел, выжал из себя молочную каплю. Ребёнок перестал плакать, повернул головку, будто отыскивая, принюхиваясь — и, широко раскрыв рот, едва ли не полностью втянул в себя сосок. Разрумянившиеся щечки задвигались, нос громко засопел — младенец поглощал еду с аппетитом, достойным шахтёра, вернувшегося с двенадцатичасовой смены. А когда Наталья пошевелилась, желая устроиться поудобнее, девочка недовольно сдвинула бровки и легонько стукнула ручкой по материнской груди. «Ого, да она с характером! Моя порода, такая не пропадёт», — мелькнуло в голове Сергея, и он счастливо улыбнулся.
5
Воздушная дорога в Москву была спокойной. Готовясь покинуть самолет, Сергей думал: вот ведь забавная штука эта его работа — теперь он чаще высыпался в небе, чем на земле.
Водитель ждал его на стоянке — лениво курил в открытое окно казённого BMW, чёрного и блестящего, как начищенный армейский сапог.
— Домой? — спросил он, поздоровавшись.
— Сначала в министерство. Оттуда я сам.
Водитель коротко кивнул и сосредоточился на дороге.
Сергей поглядывал на часы — запас времени есть, можно не волноваться. Но когда они подъехали к центру, беспокойство снова зашевелило в нем тараканьими усами. Машины изнывали в пробках, вынужденные сдерживать своих лошадей. Теснились, отвоёвывая сантиметры — наверное, сверху это казалось соревнованием улиток. За два квартала от нужного здания Волегов не вытерпел и вышел из авто. На встречи с такими людьми, как Слотвицкий, лучше не опаздывать. Да и проветриться не помешает — Сергею опять было жарко, он чувствовал, как шея под узким воротничком рубашки становится влажной. Не хватало ещё прийти на встречу потным, как загнанный конь.