— Каким образом? — он улыбнулся слишком знающей улыбкой.
— Ты знаешь каким, — он привлекателен, в этом нет никаких сомнений. Он элегантен, богат, титулован, умён, и я ощущала его шарм. Но подо всем этим недоставало чего-то твёрдого и реального, подобного ощущению земли под моими ногами.
Тем не менее, я рождена англичанкой, а он — граф. Я должна быть любезной. И всё же каждый раз, когда я пыталась быть добра к нему, мне казалось, будто я даю ему совершенно не нужное поощрение.
Не помогало и то, что я искренне желала иметь с ним те же отношения, которые связывали меня с другими моими хорошими друзьями. Мне хотелось бы доверять ему так, как я доверяла Маноджу, Ноа, Майклу и Питеру.
Он прикоснулся к завитку волос у моей щеки.
— Тебя что-то беспокоит. Что Оливер узнал о мужчине в маске?
— Ничего важного, — если я хоть что-то скажу Дэвиду, он придумает новый план, и я не могу быть уверена, что он станет действовать в моих лучших интересах. Только не после того, что он сказал Оливеру.
— Расскажи мне, — настаивал он.
— Дэвид, правда. Ты сделал достаточно.
Если бы Дэвид знал о моих проблемах, он бы помог, но эта помощь превратится в долг, который я не смогу вернуть.
— Ты же знаешь, что можешь положиться на меня. Я смогу предоставить всё, что ты пожелаешь, какой бы ни была цена, — его голос на мгновение понизился.
— Я знаю, — замечательно было бы убежать во Францию без раздумий и последствий. Я хотела вернуть дедушку домой. Проблема в том, что за один короткий год я многое узнала о том, как опасно действовать поспешно. И я решительно настроилась возвыситься над своей безрассудной натурой. — Но вот какова будет цена для меня, хороший вопрос.
В этот момент Оливер занял место за трибуной, вырезанной изо льда, и обратился к толпе.
— Мои дорогие друзья и члены семьи, — сказал он с широкой улыбкой. — На нашем последнем Собрании мой почтенный друг Альбрехт имел наглость намекнуть, что моим усилиям в работе над последним Развлечением недоставало искусности.
Пожилой прусский дядя Дэвида встал.
— Твои танцоры на балу Развлечений тряслись ещё сильнее, чем я, — другие Развлекатели в помещении разразились низким добродушным смехом. Озорной старик-изобретатель скрестил руки на груди и сел обратно на свой стул.
— Возможно, они поддались нервозности. В конце концов, влюбиться — это ужасно рискованная затея, — парировал Оливер. И снова толпа отреагировала на подколку смехом.
Дэвид глянул на меня краешком глаза, но я сосредоточилась на Оливере.
— Чтобы защитить свою репутацию Развлекателя, позвольте мне представить это. Карусель самой изящной работы, — Оливер протянул руку, и Люсинда встала как королева. — Любовь моя дражайшая, прокатишься первой?
Люсинда улыбнулась и шагнула к карусели.
Та выглядела ещё изумительнее, чем вчера вечером. Свет костров отражался от ледяных граней, и потому казалось, будто внутри мерцающего льда и холодного серебра заточен миллион крошечных костров. За своё время, проведённое с Развлекателями, я видела многое, но эта карусель была самой выдающейся до сих пор.
Люсинда шагнула на платформу, и из толпы поднялась тёмная фигура.
— О нет, дорогая. Это плохая идея в твоём положении, — заявила мать Люсинды из-под её тяжёлой траурной вуали.
Я чуть выпрямилась, когда все взгляды обратились к Люсинде.
В каком положении?
Мне ненавистно было думать, что Люсинда страдает каким-то ужасным недугом, но она действительно выглядела нездоровой.
Оливер прижал жену к своему боку, когда толпа начала приглушённо переговариваться.
— Поскольку леди Стромптон уже породила ненужные пересуды, я бы хотел объявить о своей великой радости. Я с гордостью жду будущего наследника Чэдвика или же дочь, которую я буду лелеять как никого другого, — глухие перешёптывания сменились удивлённым вздохом коллективного восторга. Люди за столиками разразились поздравлениями.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить. Люсинда носила ребёнка! Вот почему она выглядела такой больной. Должно быть, она ещё на ранней стадии и чувствовала себя нехорошо. Неудивительно, что Оливер не хотел оставлять её ради путешествия в Париж. В первом браке она потеряла ребёнка и, должно быть, пребывала в ужасе.
— Пожалуй, моей очаровательной жене лучше остаться на твёрдой почве. Так кто же прокатится первым? Ученица Маргарет? — Оливер взмахом руки указал на карусель, и я встала. Мой разум переполнился мыслями о будущем ребёнке, но я не могла упустить возможность прокатиться на такой изумительной машине.