У стен не было ничего. Ни книжных шкафов, ни столов с письмами, ни следа корреспонденции, которая указала бы нам нужное направление. Единственным предметом мебели в помещении являлся маленький стол в углу, заставленный десятками хрустальных трубочек.
— Это бесполезно, — пробормотала я, готовая вернуться в основное помещение мастерской. Я там всё переверну, пока не найду искомое. — Идемте. Давайте обыщем другую комнату.
— Ты с ума сошла? Посмотри на эту штуку! — воскликнул Питер, встав перед массивной конструкцией. — Это великолепно. Интересно, что она делает, — он протянул руки, затем наклонился, пристально рассматривая различные линзы устройства.
— Какая разница, что она делает? Это не то, что мы ищем, и наше время ограничено, — я не могла скрыть раздражение, но Питер его полностью проигнорировал. — Уилл? Ты идёшь со мной? — спросила я, но тут же увидела, как он весь выгнулся, чтобы получше взглянуть на внутренности машины.
— Что такое? — сказал он, но даже не потрудился выпрямиться из своего согнутого положения. — Изумительно. В самом сердце этого находится мощная лампа. Интересно, как свет от неё будет проецироваться через линзы.
— Давай зажжём её и узнаем, — объявил Питер, схватив свечу. — В лампе есть масло?
— Вы двое прекратите или нет? — закричала я. — У нас нет времени на этот бред. Нам нужно найти письмо. А завтра можете сколько угодно играться с этим изобретением.
Уилл схватился за рычаг.
— Тут заводной механизм. Замка я не вижу, — он несколько раз нажал на рычаг. Затем Питер потянулся вверх и коснулся пламенем самого сердца машины.
Она начала гудеть и жужжать. Огромная шестерёнка в основании завертелась, и повалил дым, заполнивший комнату сладко пахнущим белым туманом.
— Вы что наделали? — мы так сожжём весь каретник, и сами в нём сгорим.
Пламя в центре машины разгорелось, затем превратилось в яркий белый свет, полыхнувший через различные линзы паутиной ослепительных лучей.
Я в изумлении и ужасе наблюдала, как призрачный силуэт Рэтфорда полностью проступает перед машиной. Он выглядел таким молодым и похожим на призрака, когда повернулся прямиком ко мне и улыбнулся. Он протянул руку. Затем из машины раздался голос, далёкий и металлический, но определённо принадлежащий Рэтфорду и совпадающий с движениями его прозрачных губ.
— Моя дорогая, как же я рад тебя видеть.
Глава 8
Обжигающий свет на мгновение ослепил меня. Я ощущала его жар на лице и инстинктивно пригнулась, повернувшись спиной к машине. Потирая глаза, я проморгалась от вспышек света, мелькавших перед глазами. Когда ко мне вернулось зрение, я едва не завопила от шока и ужаса, увидев, как ко мне идёт очень даже настоящий призрак.
Она в точности походила на портрет, который висел в кабинете Рэтфорда. Прекрасная и изящная, с тёмными глазами и волосами, покойная баронесса плыла сквозь туман. Её прозрачные руки ласкали вздувшийся живот. Должно быть, ей оставалось всего несколько дней до родов.
Я наблюдала за ней, молча и очарованно, пока она продолжала идти ко мне с мягкой и доброжелательной улыбкой, игравшей на её полных губах. Если не считать бесцветность её лица, она выглядела такой настоящей, что я ожидала, что она обойдёт меня как обычный человек. Вместо этого жена Рэтфорда продолжала идти вперёд. Я сделала шаг назад и ахнула, когда женщина, сотворённая лишь из дыма и света, шагнула прямо сквозь меня.
Я согнулась пополам, обхватив себя руками просто для того, чтобы убедиться в собственной реальности. Затем я резко развернулась, не желая пропустить ни единой секунды того, что разворачивалось перед нами.
— Если бы я не спускалась сюда, я бы вообще тебя не видела, — сказала она. Как и у Рэтфорда, её голос звучал далёким, словно она говорила из какой-то стеклянной бутылки. — Ты наконец-то заставил эту штуку работать? — она поцеловала Рэтфорда в щеку. Он встал, обнял её и долгое время просто держал в объятиях.
— Это так странно, — прокомментировал Питер, подходя ближе к паре, пока машина за нами перестроила линзы и издала жужжащий звук. Он помахал рукой перед лицом Рэтфорда. От ветерка дым заклубился, отчего изображение дрогнуло, как отражение на пруду. — Они как будто живые, но в то же время нет.