— Джон, тебе знакомо имение под названием Pensée? — спросил Уилл. — Мы ищем мужчину по имени Морис Дюрант.
Джон опустил взгляд на землю под ногами. Его губы плотно поджались. Затем он покачал головой, но это движение было таким незаметным, что я едва не упустила это.
— В Pensée уже много лет никто не бывал. Дюрант отошёл от дел Ордена и теперь живёт один, если он вообще ещё жив. Его разум помутился, и это такая жалость. Когда до меня в последний раз доходили вести, я слышал, что он уже не в состоянии нормально поддержать разговор. Он теперь только всматривается в звёзды, — Джон посмотрел по сторонам. Оставалось лишь надеяться, что он сумеет сориентироваться.
— Вы можете отвести нас туда? — спросила я.
— Когда я в последний раз был в Pensée, я только-только принёс клятву Ордену. Я забыл, где именно находится это место, — он слегка приободрился, потирая большим пальцем бакенбард, и улыбнулся. — Но кое-кто может сказать вам больше. Нам всё равно нужно нанести ей визит. Идёмте со мной, — он поднял фонарь, который уже мигал от нехватки масла, и мы последовали за ним.
Это был долгий путь по холодной и тихой загородной местности. Несмотря на предвкушение, я не могла отделаться от дурного предчувствия. Не знаю, чем это было вызвано — холодком в воздухе или же заброшенностью примятых ветром полей в такой близости к океану.
Мы преодолели много миль в направлении моря. В итоге мы набрели на небольшой домик на краю огромного поля. След приглашающего дымка завитком повис над каменной трубой. Я услышала хлопанье крыльев и посмотрела вверх, заметив блестящую птицу, пролетевшую по небу. Джон громко постучал в дверь.
Ответа не последовало.
Он снова затарабанил, и я забоялась, что дверные петли не выдержат.
— Должно быть, она в голубятне. Идёмте за мной, — Джон поманил нас жестом, и мы завернули за угол маленького домика к огромной голубятне позади него, которая была размером почти с сам дом. Голубятня была пристроена к боку дома так, что две постройки имели общую стену, но если у дома была наклонная крыша, то жестяная крыша голубятни оставалась абсолютно плоской. В здании не было ни единого окна, только небольшой крытый люк, чтобы птицы влетали и вылетали. К моему удивлению, на крыше примостилось примерно тридцать маленьких серебряных голубков.
Из настоящего серебра.
Металлические птицы мерцали в лунном свете, сидя на небольших колёсиках вместо лапок. Время от времени одна из них хлопала крыльями, словно беспокоясь, и шестерёнки на её груди вращались.
— Габриэлла, — позвал Джон, тарабаня по двери. — Мне надо с тобой поговорить, — прокричал он в лачугу. Меня шокировало то, что он говорил на безупречном французском.
Дверь распахнулась.
Поразительная женщина с кожей на один-два тона светлее кожи Джона и густыми волосами, убранными под платок, вышла на порог. Она посмотрела на члена Гильдии так, как гадюка смотрит на мангуста.
— Скажи мне, почему я не должна захлопнуть эту дверь перед твоим лицом? — спросила она со странным акцентом. Я гадала, не имела ли она карибского происхождения.
Джон опустил голову в вежливом поклоне, но это сделало его похожим на клоуна.
— Потому что ты знаешь, что обожаешь меня, Габриэлла.
Габриэлла нахмурилась как женщина, которая очень долго терпела чушь.
— Обожаю тебя? Да я к хряку питала более нежные чувства, — уголки её полных губ приподнялись в едкой улыбке. — И этот хряк был очень вкусным. Что на сей раз ты безвозвратно разрушил?
Несмотря на резкие слова, она распахнула дверь шире и позволила нам войти. Сотни голубей ждали в маленьких коробочках, каждая из которых была помечена городами и иногда именами людей. Изумительное зрелище. Что-то стукнуло по крыше, и я подпрыгнула, но потом поняла, что с таким звуком приземлилась очередная птица.
Джон снял шапку и даже сумел выглядеть раскаивающимся, когда вошёл и повернулся лицом к Габриэлле.
— Возможно, я вывел локомотив для небольшой поездки и проверки рельсов. Теперь он наполовину забурился в мел под каналом. О, и счастливого тебе Рождества.
Она вскинула руки.
— Я так понимаю, ты хочешь, чтобы я помогла тебе его выкопать? — её кулаки упёрлись в бока. Одна из птичек пронзительно курлыкнула.
— Брось, Габриэлла. Что бы ты сделала, если бы он простаивал на твоей стороне канала? Грешно оставлять его в неисправном состоянии, и ты это знаешь, — Джон наградил её очаровательной улыбкой. — Что толку якшаться с этими изобретателями, если мы не можем позабавиться с их игрушками?