Оливер не ответил сразу. Когда он всё же заговорил, его голос звучал мягче, но содержал в себе не меньше предостережения.
— Дэвид, ты мой шурин, и хочешь верь, хочешь нет, я забочусь о твоих интересах. Ты не можешь загнать её в ловушку и ожидать, что она будет твоей. Если ты хочешь быть мужчиной, то поступай правильно и не делай глупостей.
— Простите, мисс. Вы что-то уронили?
Я спешно поднялась, ударившись затылком о дверную ручку. Вздрогнув, я потёрла ушибленное место, поворачиваясь к горничной.
— Я потеряла пуговку. Она закатилась под дверь.
— Я могу достать её для вас, — сказала она, потянувшись к ручке.
Мои руки дрожали, когда я пригладила юбки.
— Нет необходимости. Мэри, верно? Я устала. Уже очень поздно, — я сложила руки перед собой и понадеялась, что девушка не заметит, что мы одеты в одинаковые платья.
— Да, мисс. Следуйте за мной, — она развернулась на пятках и зашагала по коридору. Я пошла за ней, поскольку выбора у меня не было, а иначе я бы продолжила подслушивать Оливера и Дэвида через дверь. Если это делало меня ужасным человеком, мне придётся смириться с моими недостатками.
Мэри включила лампы в розовой спальне. Свет как будто растекался по шёлку цвета пыльной розы, украшавшему стены и мебель из розового дерева. Запах сушёных лепестков роз был таким же всепоглощающим, как и роскошь — и это ещё одна из самых скромных гостевых комнат.
Мне здесь не место.
— Вам ещё что-нибудь нужно, мисс? — спросила Мэри.
— Нет. Спасибо.
Горничная ушла, а я присела на уголок кровати. Перьевой матрас просел подо мной, но я не могла заставить себя упасть на него.
Мне слишком многое нужно было обдумать.
Что мне делать с Дэвидом? Мне ненавистно было нести на себе обязанность отвергнуть его. К сожалению, бросать охоту — попросту не в его натуре. Проблема в том, что я восхищалась Дэвидом. Я даже наслаждалась его обществом и остроумием, но в его мире я стану тенью или чучелом для красивых платьиц, которое заодно умело принимать гостей на чай.
Всё моё немногочисленное имущество перейдёт к нему. Если я стану замужней женщиной, мой муж будет распоряжаться моей жизнью, моим телом — всем. У меня не будет ресурсов, и если я пожелаю реализовать какой-то свой интерес, то всё это будет зависеть от него до того самого дня, когда он умрёт и оставит меня вдовой. И даже тогда моими делами будут заниматься мои сыновья. Дэвид не позволит мне и дальше управлять магазином, это я знала точно. Это будет ниже моего положения графини.
За кого бы я ни вышла замуж, мне придётся верить в то, что он с готовностью предоставит мне свободу, когда я попрошу об этом. Потому что ни закон, ни обычай его к этому не обяжет. И я не верила, что могу довериться Дэвиду в этом вопросе. В том-то и проблема.
Я не готова выходить замуж. Ни за кого, и если я не буду осторожна, то лишусь этого выбора. Мне нужно оберегать это право.
Я смотрела, как мягкие хлопья снега падают на холодное стекло окна, на мгновение замирают там, а затем тают и скатываются вниз как слёзы. Моё сердце осталось в моём очаровательном магазине. Я не могла выбросить из головы картину разрушений. Что ещё хуже, так это то, что иногда образы разбитых игрушек смешивались с воспоминаниями об обгоревшем дереве и осколках стекла после пожара, который лишил меня всего.
Я ненавидела жить в тени разрушений.
Это выматывало.
Но выматывало не настолько, чтобы позволить мне заснуть.
Холод глубокой зимней ночи пробирал меня до костей, пока я сидела на кровати и ждала наступления рассвета.
***
Лишь с первыми утренними лучами я успокоилась настолько, чтобы наконец-то заснуть. В итоге я задремала в огромном кресле, оставаясь полностью одетой. Горничным, должно быть, приказали не беспокоить меня. Когда я проснулась ближе к вечеру, роскошное окружение на несколько секунд огорошило меня, пока я пыталась вспомнить, где нахожусь.
Затем леди Бриони, младшая сестра Дэвида, ворвалась в дверь.
— Мег! Я слышала, что ты здесь, но уже так поздно, и тебе пора одеваться. Другие Развлекатели уже собираются.
Я тупо уставилась на маленькую девочку с ярко-рыжими волосами и досадными веснушками, которые покрывали каждый дюйм её лица и рук даже в разгар зимы. Она была одета в светло-серое бальное платье, а волосы были завиты и перевязаны лавандовыми ленточками. Она не унаследовала красоту своей сестры Люсинды или гордый стан своего брата Дэвида, но мне она безгранично нравилась. Она напоминала мне саму себя в более беззаботные времена.