— Милостивый Боже, что это было за пари?
Papa вскинул руки так, как делает человек, который не знает, что ещё сделать.
— Мне бросили вызов — создать лабиринт, из которого невозможно сбежать. И я это сделал. Оглядываясь назад, дразнить пленника проблесками свободы — немного жестоко, но поверь мне, это всё иллюзия. Ни один мужчина не может протиснуться сквозь эти просветы, — он сделал шаг вперёд и выглянул наружу, но панель внезапно сместилась и повернулась, заставив его посмотреть в лицо своему отражению. — Больше половины Ордена пыталась сбежать из этого лабиринта. На кону стояли солидные ставки. И ни одному это не удалось. Мы в ловушке до тех пор, пока Буше нас не выпустит.
Я наблюдала за зеркалами; некоторые из них двигались с поразительной быстротой. Если мужчина окажется между ними, его раздавит.
С другой стороны, я-то не мужчина.
— Я маленькая, — прошептала я. Мне придётся быть осторожной и двигаться быстро.
— Что-что? — переспросил Papa, не расслышавший из-за лязга движущейся машины. Я не вняла его словам. Вместо этого я последовала примеру Уилла. Он нашёл одно-единственное место, позволившее ему просунуть руку сквозь лезвия нашей клетки. Если я буду наблюдать достаточно внимательно, то возможно, сумею выбрать идеальный момент и нужный просвет, чтобы протиснуться на свободу.
Я медленно пошла по кругу, наблюдая и считая. Панели пыльного стекла и металла двигались передо мной, дразня меня моим же отражением. Выглядела я плачевно. Мои волосы совершенно растрепались и торчали как попало, едва удерживаемые шпильками. Платье бедной Мари Маргариты превратилось в лохмотья. И всё же я выглядела далеко не так плохо, как Papa. Я боялась, что он снова упадёт. В горле у меня пересохло. Целую вечность у нас во рту не побывало и капли воды. Это сказывалось на Papa.
У нас мало времени. Буше вернётся за нами сразу же, как только бойлер начнёт кипеть. Я сделала глубокий вдох. Я не могла допустить, чтобы спешка повлияла на меня. Мне надо сохранять ясную голову.
Я выдохнула и остановила взгляд на одном месте в лабиринте, когда там показался наиболее широкий просвет. Я видела факел, мерцавший на колонне за ним. Я не отводила взгляда, наблюдая, как зеркала отрезали его из поля зрения, затем снова показали. Поддерживая ритм, я притопывала ногой в ритме машины.
Как поток нот на странице, механический ритм открылся передо мной. Теперь я двигала рукой, похлопывая по воздуху и отсчитывая периоды передышки, те паузы в движении, когда мой путь был свободен.
— Что ты делаешь? — спросил Papa.
Есть. Я могу это сделать. Я повернулась к Papa.
— Я пойду через зеркала.
— Мег, тебя раздавит, — он взял меня за обе руки и отвёл от просвета. — Я не могу позволить тебе сделать это.
— Придётся, иначе они убьют нас обоих ещё до того, как закончат своё дело. Это наш единственный шанс. Я справлюсь, — я повернулась обратно лицом к просвету. Носок моего башмака наступил на подол. Нет, так я не могла идти.
Я нагнулась и вытащила нож Уилла из ботинка, затем с его помощью отрезала чрезмерно длинные юбки и тяжёлые рукава платья.
— Мег, что во имя всех святых ты творишь? — воскликнул Papa, явно шокированный видом кружева моих панталон, которые доходили до колен. Я сбрасывала с себя ткань так, как бабочка избавляется от кокона. Вскоре всё лишнее оказалось у моих ног.
— Я не могу рисковать, потому что моё платье может застрять, или я сама споткнусь о подол, — я отодрала последние лишние клочки рукава, затем отрезала от ткани тонкую полоску и крепко перевязала ею волосы. Внезапно я почувствовала себя… вновь собой.
— У меня не хватит сил последовать за тобой, — Papa взял меня за руку. В его глазах ярко горела тревога.
— Я опущу рычаг сразу же, как выберусь отсюда. Не волнуйся, Papa. Я справлюсь, — я мысленно прокручивала ритм, повернувшись обратно к тому примеченному факелу. Я напрягла ноги, ощущая их силу и пружиня на пятках в ритме движущегося стекла.
— Будь осторожна, — сказал Papa, но прежде чем он успел произнести что-либо ещё, я ринулась в просвет.
Зеркальная панель передо мной сместилась. Я повернулась вполоборота и скользнула вперёд, сделав своё тело как можно более плоским, пока вторая панель проходила за моей спиной. Я едва успела поднять руку прежде, чем панели сомкнулись, едва не стиснув мою ладонь в тесном шве.
У меня не было времени паниковать. Очередной просвет. Очередной поворот. Я чуть не потеряла равновесие, прыгнув вбок, затем метнулась вперёд. Мне нужно было держать факел в поле зрения, помнить ритм.