Мы долго ее искали, больше двух лет. Сейчас маленькому Серджио уже четыре года.
В ее родном городе мать сказала, что ее там нет, и она не знает где дочь, хотя все это время она была дома. В общем, – вздохнул старый священник, – мы ее нашли, с помощью нашего и вашего министерств иностранных дел. За это время она через суд лишила Микеле отцовства, сообщив, что его местонахождение неизвестно и он не принимает участия в воспитании сына.
Он с надеждой взглянул на Сашу:
– Вы возьметесь? Микеле очень переживает, вот так лишить его сына, это бесчеловечно! А его родители, представляете, что они чувствуют? Синьора Анна все время плачет. Мы бы хотели подать в суд в России, вернуть Микеле право отцовства и разрешить ему видеть своего сына.
– У нас сложная с этим ситуация, – вздохнула Саша, – в газетах и в интернете много негатива о том, как отцы-иностранцы лишают мать-россиянку ребенка. Боюсь, чисто психологически это будет трудно.
– Микеле не просит отдать ему сына, – сказал дон Этторе. – Он хочет иметь право с ним видеться, быть его отцом, хочет принимать участие в его воспитании. Его сын наполовину итальянец он должен учить язык, чтобы разговаривать с бабушкой и дедушкой, пусть даже по интернету!
Так Александра и вляпалась в этот процесс.
Ей понравился старый священник, и она готова была поверить и попробовать помочь, хотя особо обнадеживать не хотелось.
Дон Этторе так воодушевился и обрадовался, уверяя, что это сам Господь услышал его молитвы и послал помощь! Разве мог он себе представить, что, навещая кузину в Венеции, случайно познакомится с адвокатом из России, говорящей по-итальянски, да еще и понимающей их образ жизни. Наличие друга – полицейского его еще больше убедило в том, что случайностей не бывает и чудо послано ему по горячим просьбам к Небесам.
На следующий день девушка улетала домой, поэтому с Микеле пришлось знакомиться по скайпу, причем молодой ученый в беседах произвел очень хорошее впечатление.
Через пару недель она получила по почте пухлый конверт с доверенностью на множестве листов, какие пишут обычно итальянские нотариусы, со всеми необходимыми печатями и апостилями, кипу необходимых документов и приступила к работе.
Восстановить отцовство Микеле удалось довольно быстро, заочное решение, лишившее его родительских прав, было отменено.
Микеле готов был танцевать на другом конце телефонной линии, передавал пламенные приветы и благословения дона Этторе, хотя Саша была далека от празднований. Она прекрасно понимала, что, несмотря на права отца, встретиться с Серджио ее итальянскому клиенту удастся не скоро.
Полгода она как на работу ездила в соседний город, чувствуя себе абсолютно разбитой после каждого процесса.
Ей удалось убедить суд в невиновности и Микеле, и старого священника, причем оба категорически отказывались от предъявления каких-либо претензий к Татьяне, одному не позволяло христианское смирение: – Я переживу, а ведь её душе не спастись, – печально вздыхал дон Этторе, второму чувство порядочности : – Она мать моего ребенка, и, что бы она не делала, я не могу ее обвинять, Серджио не поймет меня, когда вырастет,– горячился Микеле.
Увы, совсем не так вела себя Татьяна.
Каждый раз, возвращаясь в свой номер в гостинице после процесса, Саша долго стояла под душем, словно пытаясь смыть обрушившуюся на нее грязь.
Дело было не в прессе, в поисках сенсации сделавшей из старого священника и отца ребенка настоящих монстров, а её превратив в пособницу преступников, большими взятками купившую благосклонность социальных служб, и даже не в оскорблениях, которыми поливала ее Татьяна со своими «защитниками от общественности», а в самой женщине и в том, что она делала со своим ребенком.
– Я очень хотел еще детей, – признался однажды Микеле, – Но Татьяна уговаривала меня взять ребенка из детского дома. Хорошо, мы могли бы это сделать, но почему это мешает родить собственных детей?
Знаешь, что она сказала мне однажды? Что нельзя брать породистых кошек, потому что слишком много кошек в приютах, и нельзя покупать животных с родословной, когда столько страдающих душ. То же самое с детьми, это преступление, заводить собственного ребенка, когда в детских домах столько сирот.
Она сравнила детей с бездомными животными, она отказывается от того, что нормально, что определено природой, ради усыновления, причем я же был не против усыновления!
Татьяна не зря лишила Микеле отцовства, пользуясь решением суда, год назад она удочерила девочку.
Интересно, как ей это удалось, подумала Саша, ни работы нормальной, ни семьи!
Этой девочке Татьяна уделяла все свое время. А Серджио… Саша не могла думать без слез о несчастном маленьком «русском итальянце».
В доказательство того, что Серджио не может встречаться с отцом, Татьяна предъявила кипу врачебных заключений о том, что у ребенка нервный срыв при слове отец, у него психическая нестабильность и «со слов матери» он просыпается в кошмарах и ходит в туалет в кровать. К сожалению, суд отказал в обследовании ребенка во избежание психических травм, ведь любящая мать уже дважды укладывала мальчика в психиатрическое отделение, что не улучшило его состояние.
Лежа в психбольнице, он не мешал Татьяне уделять все свое внимание новообретенной дочери, – подумала горько Саша.
Девушка могла понять судью, которая приняла решение о возможности встреч малыша с отцом лишь после того, как его психика и нервная система придут в норму.
Всем, включая службу соцзащиты, было ясно, что отец здесь не при чем, но так же было ясно, что состояние ребенка действительно ненормально.
Пока Татьяна, упиваясь, рассказывала журналистам о психических проблемах своего сына, Саша не знала, что сказать его отцу.
Формально они победили. В реальности встречи могло не произойти никогда, ведь Татьяна явно не была заинтересована в выздоровлении Серджио.
Саша никак не могла понять, как можно так обращаться со своим ребенком, как можно так ненавидеть бывшего мужа, чтобы довести сына до психического расстройства и в деталях, упиваясь, рассказывать об этом журналистам.
Единственное, что она могла сказать Микеле – сын вырастет и сам во всем разберется, но это было слабым утешением для отца, обретшего сына без возможности его увидеть, для бабушки и дедушки в далекой итальянской деревне, которые вообще не могли понять, что происходит.
Так прошло лето.
Лука переживал вместе с Александрой, понимая сомнения девушки, он даже получил всю информацию о Микеле по своим каналам и заверил Сашу, что с той стороны все в абсолютном порядке.
А еще Лука собрался в отпуск на Сейшелы, не пригласив Сашу с собой
– Мы понырять, с коллегами, – объяснил он, – На недельку всего.
У Саши как раз и выдалась свободная неделя, и она все чаще вздыхала, вспоминая древний город на тосканском холме, которому обещала вернуться. Может, оно и лучше, что Лука будет на Сейшелах?
Тем более, что комиссар был категорически против ее приездов в Италию после историй в Тоскане и Умбрии, в которые умудрилась попасть девушка. А раз он будет на Сейшелах, то и о поездке в Тоскану ему можно не говорить.
На первый взгляд все складывалось очень удобно, хотя и слегка обидно.
Невысокая, румяная, очень моложавая женщина металась по холлу замка.
– Ну как же это? Уже давно самолет сел, а синьоры все нет! Ну что ты сидишь, она же написала, во сколько приедет, уже все сроки прошли! – женщина случайно задела плечом маленький керамический горшок, стоявший у лестницы, горшок с грохотом упал на пол, заставив вздрогнуть, того, к кому она обращалась.
Хозяин замка, выйдя на минуту из меланхоличной дремоты у экрана ноутбука, лишь пожал плечами и еще глубже окунулся в огромный шерстяной шарф, которым обмотался поверх такого же толстого теплого свитера.