Гораздо позже, уже на передовой я неоднократно вспоминал особенности столь простого и рационального обращения со многими, показавшимися щекотливыми или даже постыдными, фактами в обычной жизни у бывалых фронтовиков. Противостояние жизни и смерти изменили их отношение к истине, стыду и естественным потребностям, сделали намного честнее любых благовоспитанных обывателей.
Воспоминания о дневных событиях всё ещё бродили в моей голове, пока я аккуратно перешагивал через ноги часового и открывал дверь в тамбур, морщась от скрипа петель. Но часовой был верен объятиям Морфея и лишь громче захрапел. Тусклого света едва теплившейся керосиновой лампы хватило, чтобы не задеть сигнальное ведро и расположиться на оставшемся пятачке.
Испачкаться я не боялся ни в коем разе, так как лично отдраил тамбур и наш вагон дважды. Один раз даже со щёлоком.
Не смог ничего лучше придумать, как начать с обычных отжиманий на кулаках. Стук колёс хорошо заглушал моё шумное дыхание. Дело шло, а я старался продолжать выполнять упражнение в размеренном ритме и не сбиваться со счёта, стараясь не филонить и разгибать руки в локтях полностью. Необходимо было выяснить свой предел нагрузки и утомления мышц. На третьей сотне я заскучал, захотелось разнообразия. Перешёл сначала на обычные, затем приседания на одной ноге со сменой каждые пятьдесят раз. И снова на отжимания на руках, но на этот раз на указательном и большом пальцах. Сердце моё пело, а каждая клеточка организма звенела от восторга. Судя по состоянию нарастающей эйфории, перестройка коснулась и гормональной регуляции реакции на нагрузку. О подобном в своём прошлом я мог только мечтать.
Я так разошёлся, что рискнул сесть на шпагат, сначала опираясь на ладони, затем всё смелее и смелее. Никогда в прежней жизни мне не удавалось сделать и третьей части того, что я творил сейчас. Но полностью законы физиологии человеческого тела никуда не денешь: моё исподнее было мокрым хоть выжимай, но сердце билось ровно, а грудная клетка вздымалась размеренно, закачивая воздух в лёгкие. Итак, час непрерывной кардионагрузки не выявил моего предела. Попробуем добавить статику. Я занял обычное положение стоя, ноги вместе, руки на уровне плеч, пальцы рук сжаты в кулак. Пришло на ум когда-то подслушанное правило, что тридцать минут в подобной статической позе серьёзное испытание для обычного здорового нетренированного человека. Решил усложнить, согнув правую ногу в колене под прямым углом. За неимением часов пришлось считать удары сердца. Спустя две тысячи ударов, что с лихвой перекрывало указанный предел, опустил ногу и руки. Никакого тремора и напряжения. Более того, мне показалось, что я погрузился в своеобразный транс и последние десять минут частота сердечных сокращений упала до пятидесяти в минуту! И это при нарастающей статической нагрузке! Похоже, моё теперешнее тело начало преподносить сюрпризы.
За окном тамбурной двери мелькнула молодая луна. Эшелон шёл по пологой дуге, сбавляя ход. Вагон коротко тряхнуло и совсем немного. Я устоял, ни на что не опираясь. Но фитильку керосиновой лампы хватило, и огонь медленно угас, погрузив тамбур в темноту, так как луну тоже закрыли облака. Я сморгнул раз другой, протянув руку, чтобы упереться в стену, нащупать хоть какой-то ориентир для движения и чуть не вскрикнул от удивления. Очертания тамбура и предметы вокруг меня проступили с графической чёткостью. Лишь цвета исчезли, но оттенков серого хватило, чтобы прекрасно ориентироваться и различать малейшие нюансы. Нет, это не было сумеречным зрением, которыми так славятся тренированные охотники джунглей Амазонки. Там скорее сочетание многолетнего опыта, слуха и интуиции наряду с, чего греха таить, своеобразной боевой химией: там корешок проглотят, здесь хитрую травку пожуют. Здесь же организм сам уже через десять секунд начал синтезировать и вырабатывать специфические вещества. Но как? Моего медицинского образования не хватало понять, как за столь короткое время адаптировались палочки и колбочки сетчатки? Непостижимо…или это умение от наших более древних предков, первобытных людей, благополучно утраченное или до поры до времени скрытое в криптозонах незадействованных структур головного мозга, разбуженных нейротроном по наущению Ремесленника? Видеть невидимое… Какая-то мысль промелькнула на задворках моего сознания и скрылась, оставив лишь налёт досады, что не успел ухватить.