— Слышь, Митрич, дело есть, — негромко произнёс я, оттаскивая его в маленький проход, поближе к лежащим сиротливо пластинам, — вишь эти железки?
— Ну?
— Это же лом?
— Тут усё лом.
— Слышь, земляк. Мне для одного дела — вот эти самые пластины до зарезу нужны, хоть плач. Штуку одну я придумал. Вот их не хватает. Сергей Василич сказал, что вроде как можно, но много времени на бумаги и разрешения с вашей конторой уйдёт, может, посодействуешь?
Митрич уставился на меня с хитрым прищуром и, украдкой оглянувшись, прошептал: «Рупь!»
— Не вопрос, земляк, — я вынул из-за пазухи один из мешков и передал сторожу. Потом отсчитал ему из артельных рубль мелочью. Судя по заблестевшим глазкам бывшего мастера, эти деньги сегодня же будут благополучно пропиты, — мы сейчас с Иваном Ильичом пойдём принимать инструмент, а ты, как все уйдут, перетащи к выходу из пакгауза мешок и присыпь немного снежком. Идёт?
— Не учи отца, паря! — подмигнул мне сторож.
Ну вот, если выгорит, будет у меня хотя бы стоящая защита на крайний случай. От ранений в голову и конечности этот девайс, конечно, не убережёт, но на безрыбье и…короче, надо, и всё!
Дальше события ускорились, и мы с мастером последовали в контору фабрики, где Вяземский подписал какие-то документы, внёс в кассу деньги, затем, получив от распорядителя ещё несколько бумажек, коллежский асессор и я покинули контору.
Уже во дворе, пока я помогал мастеру грузить деревянные ящики с комплектами инструмента, я успел шепнуть пару слов извозчику, сунув ему серебряную полтину. Бородач важно кивнул, обходя сани и поправляя пеньковые верёвки, которыми мы обвязывали ящики, чтобы не рассыпались.
Управились в полчаса. Иван Ильич тепло распрощался с горным инженером и мастером, не забыв передать последнему довольно толстую пачку ассигнаций. Ага! Тут тоже, оказывается, существовал обычай оплачивать исполнителю работу, минуя государственный карман. Думаю, фабрика и фискальная служба тоже внакладе не остались.
Потом, расположившись в санях, мы медленно поехали к воротам, но извозчик, развернувшись к Вяземскому, прокричал:
— Прошу пардону, вашбродь, рукавицы у склада забыл. Скинул подпругу поправить, голова дырявая!
— Давай, пошустрее, любезный! — махнул извозчику Иван Ильич и поднял воротник шинели. Перевалило далеко за полдень, поднималась метель, снег начал валить хлопьями.
Мы быстро домчали до пакгауза, где выскочивший возница скрылся за белой пеленой. Что-то звякнуло в белой круговерти, рука извозчика мелькнула на облучке.
— Всё в порядке! — произнёс возница, глядя на меня и улыбаясь в бороду, — куды править-то, вашбродь?
— На вокзал езжай, вишь, запуржило!
— Не сумлевайтесь, доставим в целости! — и мы понеслись. Несмотря на груз, сани шли ходко. Умелый возница воспользовался прежним путём через замёрзший Златоустовский пруд.
Когда мы прибыли на станцию, над городом бушевала настоящая метель. Помня о необходимых покупках для обчества, я сообщил об этом Ивану Ильичу.
— Нужное дело. Но для начала надо бы передохнуть. Эй, любезный, — он подозвал извозчика, — приличный трактир поблизости имеется?
— Ежели позволите, вашбродь, лучше станционный ресторан. Там хоть водку не разбавляют. Немного дороже, но останетесь довольны.
— Отлично, братец! — потёр руки военный врач, — держи-ка, как договаривались, — он отдал три рубля извозчику, которые тот бережно сунул в рукавицу, — и ещё голубчик, проезжай-ка ты на перрон, я предупредил урядника, правь ко второму вагону. Там тебе солдатики помогут разгрузиться. И возьми ещё за труды и понимание, — Иван Ильич протянул бородачу серебряный рубль.
— Премного благодарен, вашбродь, всё будет в лучшем виде! — на этот раз денежка была засунута за щеку.
Не забыв прихватить заветный мешок, я поспешил за коллежским асессором к входу в вокзал. Ресторан нашёлся немедленно. Он располагался на втором этаже здания. На попытку возразить старшего официанта, мол, нижним чинам нельзя, Иван Ильич лишь рявкнул: «Он пока не нижний чин, а здесь не Монмартр, свиное твоё рыло! Лучше столик нам приготовь, мы очень голодные!»
Зал ресторана был почти пуст, лишь в дальнем углу какой-то подпоручик с шевронами пулемётной команды скромно пил кофе с пирожным. Его взгляд отсутствующе блуждал, офицер был полностью погружён в свои мысли, но при нашем появлении тем не менее встал и поприветствовал военного врача коротким поклоном, скользнув по мне взглядом, как по пустому месту, и снова погрузился в себя.
Перед нами совершенно неожиданно возник дородный мужчина с белоснежными, как у Деда Мороза, бородой и усами, и волосами, расчёсанными на прямой пробор.