– Надо отдать мальчику должное, – сказала вечером мама с уважением в голосе. – Он знает, чего хочет.
Я испытывала чувство гордости. Рони был умнее, чем думали все, кроме меня. Он был единственным, кто сумел заставить дядю Кулли вставить зуб за такую цену.
Глава 9
В отличие от моих тетей бабушка Элизабет и прабабушка Алиса не боялись Рони. Они вообще не боялись ничего, кроме колкостей друг друга. Каждая из них беспокоилась, что умрет первой, и последнее слово останется не за ней.
Рони оказался в центре их внимания в морозную субботу незадолго до Дня благодарения.
За столом в это утро мы сидели всем семейством. Я имею в виду малый состав – только живущие в нашем ломе. Но этого хватало с лихвой.
Мы с удовольствием поглощали обильный деревенский завтрак: сосиски, яичница с соусом, бисквиты и только что срезанная дыня. Я, еще сонная, в пижаме и халате, сидела между бабушкой Элизабет и прабабушкой Алисой. Они тоже были по-домашнему, в халатах.
Моей обязанностью было передавать хлеб то той, то другой, чтобы не вынуждать их обмениваться хоть парой фраз.
– Я сегодня еду за покупками, – неожиданно заявила прабабушка. – В Атланту. В “Рич”.
Не просьба, а констатация факта. Это означало, что кого-то сейчас заставят вести машину. Дело было нешуточное – туда и обратно четыре часа. Прабабушка по старинке признавала только один, самый древний магазин “Рич” в самом центре города.
Бабушка Элизабет вмешалась мгновенно – не дай бог, без нее обойдутся.
– Я, пожалуй, тоже поеду.
Вилки перестали двигаться, чашки кофе и стаканы сока были остановлены на полпути ко рту. Белка Хопа по кличке Марвин, почувствовав беду, выпрыгнула из клетки на колени хозяину. Хоп застыл. Единственным, кто ничего не понял, был Рони. Но и он перестал жевать вслед за остальными.
Прабабушка поправила свой слуховой аппарат и воинственно изогнула белую бровь.
– Я тебя не приглашала, Элизабет.
– Мам, я отвезу тебя на следующей неделе, – поспешила заверить бабушку Элизабет моя мама.
Бабушка картинно промокнула глаза салфеткой. У нее был истинный талант включать и выключать слезы, как фонтанчики для поливки лужайки, только при необходимости.
– Как же мне сделать рождественские покупки, – она всхлипнула, – если всем на меня начхать. Вам легко менять свои планы по сто раз на день. Кто знает, буду ли я жива на той неделе. – Это был сильный аргумент.
Прабабушка поджала губы:
– Перестань хныкать.
– Мама, – сказал дедушка, протягивая к ней руки, как будто он до сих пор был ее малышом, – я бы предпочел, чтобы мне отрубили обе лапы по самые плечи, чем слышать такое. Что вы все делите?
– Это она первая начала, Джозеф. Разве я должна все безропотно сносить?!
Бабушка Элизабет огрызнулась:
– И не надейся. Я непременно еду с тобой сегодня. Пожалуй, возьму с собой Клер. Она поможет мне донести покупки.
Я замерла, как белка Марвин.
– Нет, это я беру с собой Клер, – строптиво возразила прабабушка, – чтобы донести мои покупки.
Надо сказать, мы привыкли к таким перебранкам, и никто не ждал, что дело кончится быстро. Зато какого-нибудь подвоха ожидал каждый.
Бабушка решила найти более выгодную тему:
– Ты слишком стара, чтобы везти нас так далеко, Алиса. Да и вообще, не тебе указывать, кто со мной поедет.
– Черт побери, ведь это все-таки моя машина!
– А я вовсе не желаю тесниться в твоей малюсенькой жестянке. Она так провоняла дешевыми духами, что слезы текут.
Бабушка. Элизабет, чувствуя вкус победы, улыбнулась:
– Ну, кто повезет меня? Кому мы доверим эту честь?
Со всех сторон посыпались извинения. Папе и дедушке было срочно нужно ехать в Гейнсвилл за новый приводным ремнем. Маме – очистить пять килограммов перезрелых яблок и сделать из них пюре, а то пропадут. Эван – слишком молод, чтобы водить машину. Хоп не справится с разворотами на Атланту.
Бабушку Дотти застали врасплох.
– Я, ну, хм… я должна, на…
– Ты, похоже, свободна, невестка, – решительно заявила прабабушка, закрепляя успех. – Можешь нас отвезти. Мне жаль только, что Элизабет влезла в это.
– Ну, хорошо, хорошо. Тише, – сказала бабушка Дотти. – Только замолчите, пожалуйста. – Она нервно закурила.
Дедушка попытался спасти положение:
– Дело в том, что я никак не могу сегодня поехать в Атланту, – сказал он. – Но вы ни в коем случае не можете отправиться туда одни, без мужчин. Это небезопасно.
Папа кивнул:
– Правильно.
– Вот выход из положения! – бабушка указала на Рони. – Никто не тронет бедную дряхлую Алису в присутствии нашего рыцаря. Он ведь может поехать.
– А когда Элизабет споткнется о свою палку, – не осталась в долгу прабабушка, – он может понести ее, как мешок с конским навозом.
– Лучше беги, – шепнула я Рони.
Он растерянно смотрел на меня. Но было слишком поздно.
Держа правой рукой руль так крепко, что побелели костяшки пальцев, а левую с дымящейся сигаретой положив на приоткрытое окно машины, бабушка Дотти вела свой большой пикап. Выражение ее лица наводило на мысль о статуе Свободы.
Рони повезло. Он сидел рядом с ней на переднем сиденье и, казалось, был полностью поглощен проносящимися видами. Интересно, о чем он думал, глядя в окно. Я слышала, как папа, перед тем как мы уехали, заверил его, что за поездку заплатит, как за день работы на ферме.
– Да это же просто развлечение, мистер Мэлони, – возразил Рони.
– Поверь мне, это будет нелегко, – сухо ответил папа.
Так и было, по крайней мере для меня. Я сидела в буферной зоне между бабушкой и прабабушкой, сложив руки на коленях.
– Конечно же, – рассказывала бабушка Элизабет, – у меня, как у секретаря Общества английских цветоводов, было почетное место на банкете после просмотра фильма. Тогда Лоуренс Оливье еще не был пожалован королевой в сэры, а был просто мистером. Так вот, она и Лоуренс подошли, я протянула руку и сказала: “Мисс Ли, я счастлива приветствовать вас в Атланте”. Вивьен Ли пожала мне руку и улыбнулась прелестнейшей улыбкой.
“О! – сказала она мне. – Как приятно услышать голос родины. Как мило с вашей стороны”.
Бабушкин рассказ о премьере “Унесенных ветром” я слышала бесконечное количество раз. В свое время она написала об этом целых две страницы в городском еженедельнике “Трилистник”. И каким великолепным был кинотеатр, и как сама Маргарет Митчелл расписалась на бабушкиной программке, и так далее и тому подобное.
Бабушка закончила свой рассказ, вынула из сумочки черепаховую пудреницу, пригладила уложенные короной волосы, мазнула по губам помадой и посмотрела на свое старое дряблое лицо так, будто все еще можно было вернуть.
Между тем прабабушка смотрела в окно с таким безразличием, как будто бы ее слуховой аппарат был выключен. Неожиданно она пробормотала:
– Она сошла с ума.
– Прошу прощения, – удивилась бабушка.
– Вивьен Ли, – фыркнула неугомонная старуха. – Стала абсолютно ненормальной перед тем, как умерла.
– Неправда!
– А Маргарет Митчелл вообще – маленькая мышка-свистушка. Украла сюжет у старого вояки, рассказывавшего ей в детстве разные истории, – и рада. А ты, старая лгунья, сама подписала свою программку. Ты вообще все выдумала.
Бабушка Элизабет протяжно вздохнула и громко сказала:
– Останови машину, Дотти. Дай мне выйти. Я пойду пешком.
Бабушка частенько требовала, чтобы ее выпустили из машины, когда она ехала с прабабушкой. Особенно она любила это делать в дождь, в снег, в центре городка, желательно в пробке. Мы мчались со скоростью семьдесят миль в час, почти как экспресс, между двумя потоками машин и грузовиков.
– Выпусти меня, Дотти!
Бабушка Дотти затянулась сигаретой, видимо, считая про себя до десяти, и энергично выпустила кольцо дыма в открытое окно машины.
– Потом, – сказала она, – вот только доеду до места, где можно остановиться.