Арнольд Кин стоял в дверях. В его глазах читалась холодная жестокость. В правой руке он сжимал револьвер, ствол которого смотрел мне прямо в живот.
– Советую вам снова сесть в кресло, Хэвиленд, – сказал он спокойным голосом. – К вам, мисс Ховард, это тоже относится. У меня есть что вам рассказать, и я никоим образом не хочу превращать все это в мелодраматическую сцену со слезами. К сожалению, без револьвера никак не обойтись. Вам, Хэвиленд, необходимо узнать много различных мелочей, причину этого вы поймете чуть позже.
– Слушайте, Кин, к вам обязательно скоро придут, – сказал я ему, – Неужели вы думаете, что я пренебрег самыми элементарными предосторожностями?
Он пожал плечами.
– Конечно, без всякого сомнения, вы лжете. К тому же у вас при себе нет оружия. Если бы у вас был пистолет, то вы бы давно им воспользовались. Я ждал вас только завтра вечером, но ничего страшного, я готов принять вас и сегодня. Короче говоря, хочу открыть вам тайну: фильм, который вы только что посмотрели, является самой настоящей правдой и не содержит ни доли вымысла.
Энн укусила себя за губу, но не произнесла ни слова. Я продолжал молчать, и Кин вновь заговорил:
– Мне не важно, верите ли вы мне или нет, ибо через некоторое время, хотите вы того или нет, вам придется это сделать. Я рассказывал, что двигало мною все последние годы, о своем желании создать непревзойденный шедевр жанра, где все будет настоящим. Это именно то, что я хотел бы скорее всего закончить завтра. Уже исчезло много всяких бродяг, просто обыкновенных рабочих, помогавших мне, да и бедняга Ворт тоже бесследно пропал. Я принял все меры предосторожности, чтобы никто и никогда об этом не узнал. Вы и ваша подруга исчезнете из этого мира последними.
– Но вы же никогда не сможете показать этот фильм, – сказал я ему.
– Ну и что, в конце-то концов. Хэвиленд, вы просто бездарность и никогда не поймете, что это такое – создать шедевр. Разве произведение искусства становится хуже, если оно скрыто от людских глаз? Я увижу этот фильм, после моей смерти его будут смотреть люди и оценят мой дар, даже если будут бояться и ненавидеть это творение, через которое мне удалось самовыразиться. Игра моих актеров естественна, это нормальная человеческая реакция... вот в чем кроется ее успех. Будучи режиссером, вы сами должны знать, что не существует ничего такого, что способно подменить или повторить реальность. Реакция актеров не была игрой, и это очевидно. Первой жертвой оказался глубокий невежда, все основные страхи которого в основном сводились к вере в плохие приметы. Второй был более образованным бродягой, пришедшим просить милостыню у меня под дверью несколько месяцев тому назад. Что касается вас, то вы как бы подытожите весь процесс моих исследований, так как абсолютно точно будете представлять, с чем имеете дело, и сделаете все возможное, чтобы свести на нет ужас, с которым вам придется столкнуться. Это придаст моей работе интересный заключительный штрих. Сейчас встаньте, поднимите руки и следуйте передо мной в этот проход.
Все это было сказано очень быстро, монотонным голосом, словно повторялось уже сотни раз и было выучено наизусть. Его рука на ощупь нашла черный прямоугольник, который выделялся на стене слева от него. Я встал с кресла.
– Делай то, что он говорит, – сказал я Энн, – Может быть, я что-нибудь придумаю...
– Нет, ничего у вас не получится, – прервал меня Кин, делая нетерпеливый жест рукой, в которой держал пистолет. – У вас не будет ни малейшей возможности. Итак, давайте поспешим.
Мы вошли в наклонный, вырубленный в скале проход. Последовавший за нами Кин нажал на спрятанную где-то кнопку, и коридор залил неизвестно откуда струящийся свет. Узкий тоннель заканчивался резко обрывающейся крутой лестницей. Закрыв входную решетку, он подтолкнул нас вперед.
– Здесь все здорово замаскировано, – с уверенностью заявил он, указывая на металлическую облицовку тоннеля, – Вот этот рычаг открывает дверь изнутри, но как открыть ее снаружи, знаю только я. Полиция может снести дом до основания, но все равно ничего не найдет.
Казалось, это было бы неплохо и запомнить, правда, на данный момент это не представляло большой практической ценности. Мы с Энн спустились по лестнице и оказались еще в одной, небольшого размера, комнате, перед железной решетчатой дверью, которую Кин открыл, достав ключ из кармана. В том месте, где мы находились, света почти не было.
Открыв решетку, он сделал мне знак войти внутрь. Затем закрыл за моей спиной дверь и повернулся к Энн, которая была очень бледна, что было видно даже в сумерках подземелья.