Крошечный чтец, смахивающий на деревянного кузнечика-переростка в очках, восседал посреди стола, елозя длинными задними ногами по шуршащим страницам, и читал вслух громким скрипучим голосом:
— …волнения населения по поводу просочившихся слухов о прибытии на нашу землю Оборотня нарастают…
Голос у чтеца был мерзким, словно хлебный зазубренный нож скреб по деревянной миске. Чтеца, похоже, забыла второпях баронесса, поскольку очередной сеанс изучения газет тварь непременно начинала со светской хроники и некрологов.
— …представители Ковена в Пестрых реках отмалчиваются, не подтверждая, но и не опровергая информацию…
Всевидящее «око» в баронском семействе то ли не держали, то ли — что вероятнее — уволокли с собой при отъезде.
«Ядонюх» недовольно чирикнул.
— Как я тебя понимаю, — пробормотал я, выбирая из корзинки уже проверенный сухарик. Надгрыз и поперхнулся, услышав скрежетание чтеца:
— …была разогнана группа так называемых адептов Оборотного культа, собравшихся поприветствовать своего кумира. Несмотря на заперт властей, поклонники ныне живущего Оборотня…
Я с трудом откашлялся. Поклонники? Серьезно?
— … однако стоит заметить, что…
— Достаточно, — решил я, чувствуя, что пыльный вкус блюд от такого сопровождения только ухудшается. — Прочти лучше что-нибудь из спортивных новостей.
Чтец негодующе скрежетнул, как всегда, когда его срывали с намеченной строки, и проворно зашуршал страницами, выискивая заказанное.
— …Феон Руконог, победитель прошлогодних скачек на морских звездах, в этом сезоне выставил свою новую фаворитку, трехметровую самку по имени Яшма…
И это новости спорта? А ведь день только начался…
— Господин Юг, все готово, — послышался шелестящий бесполый голос влетевшей в дверь домовухи.
— Сейчас буду, — нехотя пообещал я.
Поместье барона располагалось на самой высокой точке острова Старокоронного. Замок был вписан в скалы, закольцованные вокруг озера. Махинами сторожевых башен замок и впрямь когда-то напоминал венец, только со временем или усилиями драконьих атак почти все вершины оказались сточенными, и теперь макушка острова вполне оправдывала свое второе, неофициальное название. Единственный вертикальный клык над «плешью» — это одиночная северная башня, встроенная в необитаемую гряду скал между океаном и озером. С поместьем ее соединяла узкая, частично крытая галерея. Дорогому гостю барон не пожалел отвести во владение именно эти апартаменты. Отдельный номер с видом на океан… И заколотить после отъезда гостя можно без сожаления.
Я прищурился, оценивая оставшееся расстояние. Щели между камнями поросли сизой и чахлой травой. В траве иногда попадались рыжие, насквозь проржавевшие железные или ярко-зеленые от патины медные наконечники стрел.
А это еще что?
Впереди, примерно шагах в десяти, поперек галереи была проведена мелом широкая черта. Нарочитая небрежность обманывала только простецов — от мела за версту разило высшей магией. Прямо перед чертой, придавленный камнем, лежал полотняный сверток — его трепало ветром, отчего казалось, что сверток шевелится.
Я развернул находку — это оказалась выстиранная и выглаженная рубашка. Мгновение таращился на нее, недоумевая, а потом заметил аккуратно заштопанные прорехи. Это была та самая рубашка, которую я оставил в Илгином доме.
…В самой башне царило запустение. Ее, несомненно, пытались вычистить и облагородить к моему приезду, но за несколько дней не так просто выветрить замурованное и закисшее в этих стенах время. Не помогут ни развешанные хвойные ветки, ни пучки травы солнцедара, подсыпанные в камин. Коврики, разложенные на ступеньках, норовили съежиться и поджать уголки, будто заблудившиеся животные. Безделушки и книги, неуклюже распиханные по нишам, изначально предназначенных для оружия, сиротливо жались друг к другу.
Чтобы прикрыть тронутую разрушением кладку, на стене разместили наборное панно из пластинок янтаря разных оттенков, изображавшее подробную карту Пепельного ожерелья. Мелким белым жемчугом отмечены обитаемые города и поселки. А черным — покинутые. Наверное, это роскошество уволокли из сокровищницы барона. Жаль будет, если сожгут после моего отъезда.
Попросить, что ли в подарок?
Какое-то время я любовался искусной работой, угадывая в ней нечто знакомое. Лишь потом догадался заглянуть на обратную сторону панно и прочесть скромно выцарапанную подпись: Яннек Гвай.