Одним из пациентов у окна оказался и наш Ромка. Мы его узнали не сразу. Правильнее было бы сказать, что это он разглядел нас и замахал рукой.
— Неужели это он? — тихо спросила меня Маринка.
Пока мы подходили, я сама сомневалась, но, наконец, узнала Ромку.
Он стоял, опираясь на два костыля, его правая нога была загипсована до колена.
— Привет! Тебя уже костылями вооружили! — весело поздоровалась Маринка с Ромкой. Она вообще всегда быстрее меня ориентируется в малоприятных ситуациях. — Жаль, что мы Виктора с собою не взяли! — добавила Маринка, поворачиваясь ко мне.
— Почему? — не поняла я.
— А если костыли здесь отберут, скажут, что казенное имущество, как мы его потащим? На руках?
Я промолчала и с любопытством посмотрела на Ромку.
— Привет, — поздоровалась я с ним, — не молчи, индеец, рассказывай, как тебя угораздило поскользнуться на банановой кожуре.
— Не поскальзывался я нигде, Ольга Юрьевна. — Ромка шмыгнул носом и облокотился на подоконник локтем. — Это дом такой несчастный, что ли, короче говоря, чертовщина со мной приключилась.
— Какая еще чертовщина? — прищурилась Маринка. — Ты имеешь в виду нечистую силу?
— Ну, кто ж знает! Может, и ее. — Ромка оглянулся и приблизился к нам. — Я точно понял, Ольга Юрьевна, что там что-то не то! Там что-то скрывают! И, во-первых, это комендант!
Слово «комендант» Ромка произнес таким загадочным тоном, что я почувствовала какую-то волну холода, пробежавшую по спине.
— Какой комендант? — негромко переспросила Маринка, и я поняла, что она пугается Ромкиного ответа, ожидая чего-то мистического.
Однако Ромка, который был не в курсе всех этих дел, начал рассказывать просто и спокойно:
— В этом доме есть или управдом, или комендант, или кто там еще, короче, главный над шоферами и дворниками. Комендант очень не хотел пускать меня. А потом еще был один тип мажорный такой, вроде какой-то чиновник из правительства. Он мне…
— Хватит пока, — я постаралась пресечь Ромкину активность, сообразив, что сейчас последует обычный рассказ о трудностях журналистской работы, — расскажи лучше, что у тебя с ногой. Ты куда ею залез?
— В дверь, — вздохнул Ромка, — меня не пустили через парадный вход, и я обошел дом с другой стороны, а там был еще один вход, наверное, служебный. Там была приоткрытая металлическая дверь, я шагнул, и тут она резко прикрылась… ну, вот и все…
Мы с Маринкой молча переглянулись. Не знаю, о чем подумала она, но я-то подумала, что сама никогда не лезу в чужую дверь, не посмотрев, что там за нею. Это означает, что мне бы дверью прихлопнули голову. Радужная перспектива, ничего не скажешь.
— Ну ладно, а сейчас ты как себя чувствуешь? — спросила я.
— Нормально, ничего не болит. Честно-честно, — сказал Ромка и жалобно взглянул на меня. — А вы на машине, Ольга Юрьевна, да?
— На самокате с пропеллером, — отрезала Маринка и повернулась ко мне:
— Что делать будем, шеф?
— Нужно переговорить с твоим лечащим врачом, — сказала я Ромке. — Если он скажет, что тебя можно забирать домой, то мы прямо сегодня и отвезем тебя.
— Если же нет, то получишь вот этот пакет с фруктами и будешь их грызть, лежа на больничной койке, — быстро закончила Маринка, глядя на меня как бы с намеком. Она хотела сказать, что зря я ее подозревала в покушениях на бананы, но я сделала вид, что не поняла намеков.
Ромка сморщился, но тут же с интересом взглянул на пакет:
— А что там? Какие фрукты?
— Это только для больных, — уклончиво сказала Маринка.
— Палата твоя где? — спросила я, чтобы прекратить этот разговор, переходящий в бестолковые препирательства.
— Да вон она. — Ромка махнул костылем в сторону открытой двери с цифрой 13, написанной черной краской на закрашенном белом стекле филенки.
— Давай зайдем туда, оставим пакет, потом попробуем найти твоего врача, — предложила я.
— А я, кстати, сделал небольшой репортаж, — вдруг вспомнил Ромка, неуклюже шагая по коридору, — наговорил на кассету. По-моему, получилось неплохо.
— Молодец, молодец, — неохотно похвалила я Ромку, — но лучше бы сохранил свои конечности в целости.
Мы вошли в палату. Она была шестиместной, но только две койки были заняты. На одной, у левой стены, укрывшись одеялом с головой, спал Ромкин сосед.
Ромкина койка, как я поняла, располагалась справа. Она была разобрана, одеяло скомкано и прижато к стенке. Около прикроватной тумбочки, склонившись над ней, стоял мужчина в белом халате и в белой шапочке. За его спиной не было видно, что он там делал.
— Я здесь, доктор, — сказал Ромка, медленно входя в палату. За ним проскользнула Маринка и сразу же сморщила нос, давая понять, что здешняя атмосфера не про ее тонкую душу.
Врач обернулся, и я увидела, что у него на лице марлевая повязка. В руке врач держал диктофон.
На тумбочке лежала раскрытая Ромкина сумка.
Врач, не говоря ни слова, поспешно приблизился к нам.
— В чем дело? — спросила Маринка, выскакивая вперед и разглядывая всю сцену.
Врач так же молча шарахнулся чуть влево.
— Это мой диктофон! — крикнул Ромка, вышагивая вперед и взмахивая костылем.
У него это получилось не очень ловко, и он задел за Маринкину сумку, поддав ее снизу вверх.
Сумка подпрыгнула и, перевернувшись, описала вокруг Маринкиного плеча полный круг.
— Ой, — пробормотал Ромка, — извини.
Я предусмотрительно отошла на шаг в сторону.
Черт его знает, чем дело кончится, если Ромке приспичило вдруг изобразить из себя рейнджера.
— Это что еще за фокусы?! — закричала Маринка, тщетно пытаясь поймать свою сумку. У нее это получилось только с третьей попытки.
— Он рылся в моей сумке! — вскричал Ромка, показывая кивком на диктофон в руках доктора.
— Грабеж средь бела дня! — проворчала Маринка, но ее раздражение было обращено не против врача, а против Ромки. — Ты легче костылями-то, а то…
Не могу сказать, что я сразу же поверила в версию Ромки. Диктофон — не такая уж редкая вещь в нашей жизни, чтобы можно было любого с этим прибором в руках заподозрить в воровстве именно твоего.
— И… — пробормотала я, обращаясь к врачу, собираясь извиниться перед ним за юношескую импульсивность нашего товарища, но врач, не собираясь вступать ни с кем из нас в приличный разговор, вдруг все так же молча прыгнул на Ромку и толкнул его на Маринку. А вот это уже было подло.
Ромка повалился, Маринка завизжала, врач бросился к дверям.
— Помоги же, что ты стоишь?! — заорала мне Маринка, медленно приседая под весом Ромки, а Ромка, вместо того чтобы стараться сохранять равновесие, продолжал размахивать левым костылем.
Но врач уже убежал.
Дверь, распахнутая им, ударила меня в бок. Этот удар как бы придал мне ускорение, и я схватила Ромку за руку.
— Диктофон! — снова крикнул Ромка, вырываясь и пытаясь выскочить на своих трех ногах вслед за похитителем. — Виктор с вами?
— Он там, где все нормальные люди. На работе, — резко ответила Маринка, оправляя платье.
Она отпустила Ромку, теперь уже навалившегося на меня, и отошла в сторону.
— Может быть, тебя еще и в голову ранили? — крикнула она Ромке. — Какого черта распрыгался?
— Ты уверен, что это твой диктофон? — спросила я, выравнивая Ромку и заставляя его оставаться на месте. — Или успокойся, или я тебя отпускаю — и можешь падать! Вторую конечность сломаешь.
— Это не мой диктофон, — хмуро ответил Ромка, прекращая свои попытки потренироваться в беге по больничным коридорам.
— Ну а в чем же тогда дело? — прикрикнула Маринка и покосилась на соседа Ромки по палате.
Он как лежал не шевелясь, так и продолжал изображать деталь интерьера. Что за странные люди?
Неужели им неинтересно, что происходит у них под носом?
— Это твой! — ответил Ромка Маринке и вздохнул. — У врачей зарплата маленькая, я об этом слышал… но никогда бы не поверил, что…