Morgot Eldar
Зезва по прозвищу Ныряльщик
Книга первая: Тень на Солнце
Все, написанное здесь, создано не мной, а народом. Я лишь пересказываю.
Автор
Одни зовут меня Ныряльщик, другие - Знающий Тайну. Мне не нравится ни то, ни другое прозвище. Какой из меня Ныряльщик? Я никуда не ныряю и уже тем более я не 'знающий' ... Я - обычный человек. Меня зовут Зезва. Зезва по прозвищу Ныряльщик.
Слова, приписываемые Ныряльщику
1. Дева Али
- Ормаз всемогущий... - прошептал Аштарт, приседая. Юноша судорожно сжал рукой эфес меча, чувствуя, как холодная капелька пота медленно стекает по напряженной спине. Аштарт смотрел вниз, туда, где плескалась в речке длинноволосая девушка.
Купальщица не замечала ничего вокруг, прыгала, смеялась, разбрасывала брызги воды, сверкающей в лучах заходящего светила. Блики солнечного света веселыми зайчиками бегали по смуглой коже, россыпью ослепительных бриллиантов зажигали капли во влажных волосах, таких длинных, что золотые пряди падали намного ниже пояса. Аштарт судорожно вздохнул. Златовласка продолжала плескаться, радостно смеясь. Аштарт, наконец, решился. Прошептал заученные слова, нервным движением руки отвел от себя злых духов реки, и, крадучись, стал спускаться вниз.
Ноги бесшумно ступали по мягкой земле, покрытой ярко-зеленой травой, похожей на сказочный пушистый ковер. Словно решив помочь ему или, наоборот, помешать, в дубраве, в которой он прятался, запели птицы. Златовласка обернулась, но не заметила Аштарта, по-прежнему скрытого среди деревьев, спускавшихся почти к самой кромке зеленоватой, удивительно прозрачной воды. Взмахнув мокрыми волосами, дева опять принялась плескаться. Аштарт замедлил шаг. Еще немного, и он вплотную приблизится к купальщице. Рука медленно сползла вниз, к суме, привязанной к поясу. Открыла ее, достала большие серебряные ножницы.
Еще шаг. И еще... Аштарт не видел улыбку на лице Златовласки, не мог видеть, как жестокий огонек загорелся в прекрасных зеленых глазах. Аштарт не подозревал, что девушка знала о его приближении и теперь просто стояла, ожидая. Сколько раз она уже ждала, пока опрометчивый человек подойдет настолько близко, чтобы можно было... Златовласка провела рукой по зеленой поверхности воды. Чистая такая. Подходи, человек...
То, что произошло в следующее мгновение, поразило речную деву. Человек не стал хватать ее за руку или громко восхищаться красотой. Не предложил грязное совокупление, не полез в воду, стаскивая с себя одежду. Человек сделал другое. Ужасное! То, чем златовласку пугали с детства.
Крик солнцеволосой купальщицы пронесся над водой, промчался через лес, спугнув птиц, которые испуганными стайками полетели прочь из дубравы. Эхо страшного, полного бессильной злобы крика, еще долго повторялось среди вековых деревьев, пока, наконец, не замерло навсегда.
Торжествующий Аштарт отбросил ставшие ненужными ножницы. Сверкнув на солнце, они с плеском пошли на дно. Юноша высоко поднял над головой руку, сжимающую прядь золотых волос.
- Теперь ты моя, - прошептал он. - Моя!
Дева покорно склонила голову. Ей хотелось умереть.
- Я твоя... - златовласка пристально вглядывалась в незнакомого человека. - Пока прядь в руках твоих, буду покорной тебе, человече...
- Мне не нужна покорность, - мотнул головой Аштарт. - Я... я люблю тебя!
- Любишь? - воскликнула девушка. - Против воли моей ведешь в дом свой. Но берегись, человек: вернется мне прядь и тогда...
- Если не полюбишь меня, - тихо проговорил Аштарт, - обещаю, что верну тебе свободу.
Златовласка впилась глазами в юношу. Тот выдержал взгляд. Спокойно улыбнулся.
- Хорошо, человек, - прошептала дева. - Будь по-твоему.
Зезва по прозвищу Ныряльщик посильнее закутался в плащ, но это мало помогло ему: вокруг громыхало, сверкало и лило. Лило с такой силой, словно тысяча горных дэвов поливала мир из гигантских ведер, сопровождая это действие неистовым громыханьем в большие небесные бубны. Толстик громко фыркнул и помотал головой.
- Перестань крутить башкой, - пробурчал Зезва, стуча зубами, - от твоей гривы куча брызг.
Конь Толстик, в меру упитанный жеребец невнятно-рыжей масти, протестующе заржал, но вертеть гривастой «башкой» стал меньше.
- Знаю, - продолжал Зезва, - ты думаешь о том же, о чем и я: о теплой корчме, ночлеге и вкусном ужине! Курвова могила, дернули меня дэвы переться на ночь глядя... Но разве с этим упертым как баран тевадом поспоришь? Вперед, Толстик! Ну, чего же ты, устал, что ли? Вперед, а то пущу на колбасу, дубом клянусь! Не веришь? Рот наоборот и зад наизнанку, если вру!