- Хозяйка? – спросил Ныряльщик, стуча зубами.
- Исчо не возвернулась, - покачала головой Хольга, принимая полотенце. – Што же ты так рано, Вачев сын? Ни свет, ни заря… Каспер-та, дружок твой, спит! Оно и понятно - утомился, страсть!
- А брат Кондрат?
Ответом Зезве был грохот шагов по веранде и громкое сопение – достойный инок уже спускался по лестнице, потягиваясь. Хольга всплеснула руками и побежала на кухню, за свежим полотенцем, и проверить котел и сырные лепешки в печи. Не дай Ормаз, подгорят. Вот позору-то будет.
- Доброе, - кивнул брат Кондрат на приветствие Зезвы. Набрал горсть воды из кадки, шумно и с фырканьем умылся. С наслаждением вдохнул полной грудью. – Хорошо в селе родном…
- …пахнет сеном и дерьмом! - скривился Зезва.
- Ты, сын мой, попридержал бы язык, клянусь Ормазом. Что Каспер? Дрыхнет?
- Конечно, - проворчал Ныряльщик, набрасывая рубаху, а за ней куртку. – Я вот собираюсь посмотреть, как там Толстик. Вытрешься моим полотенцем, не брезгуешь? Я мылся и вечером, так что я чист и…
- Мысли только у тебя не вполне чистые, сын мой! – сказал монах, принимая полотенце.
- Почему это, курвова могила? – возмутился Ныряльщик.
Отец Кондрат вознамерился было ответить и даже поднял назидательно толстый палец, не иначе, призывая в свидетели Дейлу, а может, и самого Ормаза, но замер, уставился куда-то за плечо Зезвы.
- Утро доброе вам, с Ормазом и Дейлой! - раздалось с западно-мзумским акцентом.
Аинэ стояла на веранде, поддерживаемая под руку Хольгой. Девушка была заботливо укутана в плед, а на голову ей сердобольная эрка повязала теплый ворсистый платок. Но длинные волосы все равно выбились, спадали на плечи и грудь. Глаза цвета морской волны смотрели смущенно и устало. Губы чуть приоткрыты, а на лбу маленькая морщинка.
- Дочь моя! – обрадовался брат Кондрат, всовывая полотенце в руки Зезвы. – Хвала Дейле! Я молился за твое здоровье все время. Тебе лучше?
- Да, спасибо, - смущенно кивнула Аинэ, пошатнулась, оперлась о руку охнувшей Хольги. Слабо улыбнулась. – Спасибо, тетушка… Просто небольшая слабость. Я слышала, вы направляетесь в конюшню. Можно и мне с вами?
- Конечно, можно, - просиял монах и ткнул локтем стоявшего с кислым видом Зезву. – Не стой, как баран, ответь девушке!
Аинэ улыбаясь, взглянула на Ныряльщика. Тот хмуро засопел, наконец, поклонился.
- Э…кхм, счастлив пригласить прекрасную даму на прогулку. Хольга, ступай на кухню, нечего тебе тут мерзнуть. Отец Кондрат предложит руку нашей гостье.
- Я, как помнишь, - прогудел монах, - духовное лицо, если у тебя от вчерашнего еще не все мозги расплавились. Кто у нас тут рыцарь, а? Святой Ормаз, очнись, парень. Где это видано, чтобы иноки с девушками под руку гуляли? Тем более что вчера, когда ты все-таки отправился спать, я достаточно подержал ее ручку!
- Сущая правда, - закивала Хольга. – Батюшка допомогал мне влажные тряпочки прикладывать…
Зезва насупился сильнее прежнего, но послушно подал руку Аинэ, которая, осторожно ступая еще слабыми ногами, спустилась вниз с веранды. Бросила застенчивый взгляд из-под черных ресниц. Зезва заметил, как Хольга и брат Кондрат обменялись веселыми взглядами и обозлился. Да что это такое, курвова могила?! Что за шуточки, дуб им всем в зад? И что возомнила о себе эта девица?
- Ну, ступайте, - проворковала Хольга, - мне тут с вами разговоры говорить не след, лепешки сгорят! А вы, святой отец…
- Да, дочь моя?
- А не допоможете ли мне на кухне? Тама котел тяжеленный, ужасть! Налью вам стаканчик вина. Погреетесь, пока завтрак готовится!
Брат Кондрат с готовностью принял это предложение и величественно скрылся в доме, вслед за сердобольной эркой. Зезва злобно посмотрел ему в спину, вздохнул и повернул голову к Аинэ.
- Ну, что ж, идем, сударыня.
Они медленно пересекли двор, храня молчание. Зезва все хмурился и смотрел под ноги. Аинэ же старалась, по мере сил, глядеть по сторонам.