Некоторое время толстяк-тевад молча сверлил Зезву глазами и крутил ус.
- Вот что, сынок, - сказал он, наконец. - Отправив на соль кудиан-ведьму, ты навлек на себя гнев самой Рокапы, архиведьмы из-за Грани... Молчи! Что за привычка перебивать старших?! Я, едрит твою душу, тевад и твой сюзерен! Закрой рот!
- Да молчу я!
- Нет, перебиваешь постоянно... - Мурман одним глотком выпил большую кружку пива и запустил волосатую ручищу в кучу раков.- Уф, вот этот, жирненький...
Зезва ждал, поедая овощное рагу и жареную свинину, которые ему поднес Аристофан, тщедушный слуга в красно-белой ливрее. Мурман удовлетворенно зачавкал. Зезва вздохнул и поднял глаза к потолку. Разговор со светлейшим обычно всегда сопровождался обильными возлияниями и чревоугодием. Зезва не имел ничего против хорошей трапезы, но...
Они сидели в большом зале приемов дворца тевада, что возвышался в самом центре славного города Горда, центра пограничного Верхнего тевадства. Так как Зезва явился после завтрака, но до обеда, Мурман встретил его хоть и за столом, но лишь с пивом и раками. Целая армия подобострастных слуг в красно-белых ливреях стройными рядами окружала стол, за которым сидели Мурман и Зезва. Все стены зала были увешаны портретами знаменитых и не очень предков Мурмана, причем все героические предки щеголяли такими же усами и необъятными животами, как и их славный потомок. Чистая солома устилала каменный пол, а под самым высоченным потолком, над гигантской люстрой, свечи которой зажигали специальными палками-зажигалками, сидели два голубя и о чем-то оживленно переговаривались между собой. Зезва проглотил последний кусок и сделал большой глоток пива.
- Уф, хорошо! - провозгласил, наконец, Мурман, откидываясь на спинку кресла. От раков осталась жалкая кучка. Зезва улыбнулся краешком рта.
- Вернемся к нашим дэвам, друг Зезва, - тевад забарабанил толстыми пальцами по столу. Подскочивший Аристофан вытер светлейшему жирные губы белой салфеткой. Мурман отмахнулся.
- Рокапа не забудет, сынок. Рано или поздно придет мстить за Миранду. Не боишься?
- Боюсь, светлейший.
- Ага, трусишь, значит... Молодец! Только идиоты ничего не боятся. Вот я, - выпятил грудь тевад, - много чего боюсь, но постоянно побеждаю страх! Когда овсянники прорвались у Бродов, а элигерцы их поддержали рыцарской кавалерией, я, совсем еще молодой тевадский сын, командовал махатинскими копейщиками. Ну и...
Зезва вздохнул про себя. Он слышал эту историю тысячу раз.
- ... а тут рменские лучники вышли вперед, а я им ка-а-а-к скомандую: "Едрит вашу мать, огонь!!!" Туча стрел ка-а-а-а-к долбанет прямо по овсянникам, так они, едрит ихню мать и бабушку, побежали, ха-ха!
Зезва ждал, улыбаясь. Слуги во главе с Аристофаном очень натурально изображали восхищение, хотя, как подозревал Зезва, слушали эту историю не тысячу раз, как Зезва, а, пожалуй, миллион.
- Ладно, - прищурился Мурман, - давай докладывай, что там у тебя случилось в Убике. В подробностях только!
Пока Зезва рассказывал, толстый тевад выпил еще две кружки пива и сидел, отдуваясь, сам красный, как рак. Казалось, он не слушал, что говорит Зезва, но это было лишь иллюзией: старый наместник слышал все и несколько раз вставлял едкие замечания.
- Уф, сынок! - покачал Мурман головой, когда Зезва, наконец, умолк. - Удачно ты съездил, ничего не скажешь.
- Светлейший...
- А?
- Вопрос.
- Говори, едрит твою душу.
- Почему Ваадж поехал отдельно от меня?
- О-хо-хо... Аристофан, едрит твою бабушку в дупло! Где пиво?!
Прибежал Аристофан с новым кувшином пенистого напитка. Бухнул на стол, подобострастно склонился.
- Что это за пятна у тебя на ливрее? - грозно спросил Мурман. - Отвечай, бездельник!
- Ваше тевадство... - забормотал Аристофан, отступая к рядам испуганных лакеев.
- Снова пили, - покачал головой Мурман. - О, порок, о, разложение...Зезва, не, ну ты видишь, а? Что творится, клянусь бабушкиными панталонами, уф!
- Ва-а-а-ше тева-а-адство... - еще ниже склонился Аристофан.
- Подождали бы пока светлейший, едрит его дедушку, тевад закончит трапезу с гостем, а потом уж... Потом хоть все тут сожрите! Ох, Зезва, Зезва, посмотри, кем я окружен! Нет, не тот сейчас персонал, не тот... Вот раньше...
Зезва снова сдержал улыбку. Мурман еще некоторое время грозно посматривал на слуг, затем вздохнул и повернулся к Ныряльщику.
- Ваадж занимает нехилую должность при дворе Повелительницы Ламиры, да продлит Светлоокая Дейла её года! Он что-то вроде штатного чародея... Чего кривишься, завидно?