Зезва мрачно осушил стакан.
- Вот только не знаю я, как против али действовать, - признался Ваадж. - Злые духи речные непобедимы, ни одно доступное мне заклинание против них не действует. Разве что каджу было бы под силу с ними совладать, но…
- Что же ты в каджи не подался?
Ваадж выпрямился, сверкнул глазами, но Зезва даже не пошевелился. Наконец, Ваадж отвернулся, налил себе вина. Некоторое время они молча смотрели на огонь.
- Пошли спать, - осушив стакан, проговорил чародей. - Надо выспаться, завтра нам предстоит тяжелый вечер.
- Это точно, - вздохнул Зезва.
Зезва не любил долго спать по утрам. Едва начало светать, как он бодро вскочил с перины, на которую его уложил сердобольный корчмарь, оделся и отправился прямиком во двор, умываться и проведать Толстика. Облившись ледяной водой из колодца, фыркая и отдуваясь, Зезва погляделся в кусок зеркала, прикрепленный к козырьку над колодцем. Из зеркала на него глянуло кареглазое лицо, с черными бровями и ресницами. Густые черные волосы предстояло заплести в длинную косичку. Ныряльщик вытерся огромным полотенцем, что услужливо поднес сонный слуга-мальчишка, тот самый любитель чужих яблок, и отправился в стойло, проверять, как там Толстик.
Конь встретил хозяина приветственным ржаньем. У жеребца был весьма довольный вид, полным-полно овса и воды, а в соседнем стойле стояла симпатичная гнедая кобыла.
- Эге, - воскликнул Зезва, - да ты хорошо устроился, приятель!
- Йо-о-го-го! - согласился Толстик, сладострастно косясь на гнедую.
- Ну-ну, не буду мешать, дружище.
С этими словами Зезва отправился в корчму, где уже суетились хозяин с сыном, накрывая стол для завтрака, а из комнат доносились соблазнительные запахи и женские голоса - то жена и дочка корчмаря хлопотали на кухне.
Ваадж уже ждал. Чародей задумчиво наблюдал, как гигантский паук трудолюбиво творит паутину в углу над столиком, за которым он сидел.
- Природу изучаешь? - Зезва уселся напротив.
- Изучаю, - кивнул Ваадж. - Взгляни вокруг - а корчма-то веселенькое вполне место.
- Да, - огляделся Зезва, - вчера грустно тут все выглядело, не спорю!
Действительно, яркое утреннее солнце превратило корчму, такую мрачную и темную вчера, в пригожую светлую горницу, с красивыми гобеленами на деревянных стенах. Рядом с весело трескавшим камином сидело сразу три кота, таких жирных, что дрожь проходила по телу. Коты занимались утренним туалетом, старательно вылизывая блестящую, ухоженную шерсть.
Принесли завтрак: гигантскую яичницу, кувшин вина, кашу и гренки. Зезва, не мешкая, принялся уплетать за обе щеки. Ваадж почти не прикоснулся к еде, лишь налил себе стакан вина.
- Почему не ешь? Каша - то, что надо!
Ваадж лишь улыбнулся в ответ. Зезва пожал плечами и продолжил было трапезу, но вдруг остановился и украдкой взглянул на чародея. Тот смотрел на кошек, криво улыбаясь. Один из упитанных котов решил пройтись к столу и изучить гостей как следует. Он потерся о ногу Зезвы, довольно заурчал и направился было к Вааджу, но замер, отпрянул, еще раз потёрся о Зезву и отправился к собратьям, заканчивать утренний туалет.
- Не любят тебя животные, чародей?
Ваадж промолчал и пригубил вино. Зезва напряженно соображал, орудуя вилкой и делая вид, что наслаждается гренками. Значит, кошка тебя испугалась слегка, господин чудик... Оно и понятно, от тебя ж травами и эликсирами несет, как от бродячего лекаря.
Вбежал мальчишка и громко провозгласил, что «господин староста-гамгеон, а також господин Аштарт» ждут посланников светлейшего тевада Мурмана у себя дома.
- Далеко живет гамгеон? - спросил Зезва, вставая.
- А недалече, господин. Ежели ногами идти, то близко.
- Ногами идти?
- Ага... это ж не на коняке скакать-то!
Зезва покачал головой, и последовал за юным философом. Ваадж уже был на улице.
Гамгеон Арсен и сын его Аштарт встретили гостей у ворот и почтительно препроводили в дом.
- Великая честь встречать столь уважаемых гостей, - высокий и худощавый гамгеон склонился в вежливом поклоне. Голубые глаза под седыми, сросшимися на переносице бровями открыто и приязненно смотрели на Зезву и Вааджа. Щеку старосты пересекал старый шрам. 'Вояка, - подумал Зезва, кланяясь в ответ, - наверняка в последней заварушке с овсянниками получил'.
- Великая честь, милостивые господа, - поклонился и Аштарт, такой же высокий, голубоглазый, и тоже с серебром в волосах, правда седина у него блестела лишь на висках, что само по себе было удивительным для юноши двадцати четырех лет. Длинные рыжеватые волосы аккуратно расчесаны, на боку меч. И сталь в огромных синих глазах. Сталь и боль. Зезва поклонился снова. Ваадж последовал его примеру.