Хозяин закивал, одарил подзатыльником слугу-мальчишку, что с раскрытым ртом слушал разговор, и помчался выполнять заказ.
- Мы знакомы?
- Нет, Зезва, вряд ли, - незнакомец по-прежнему грел руки у огня. - Но мы много слышали про тебя.
- Вы? - зевнул Зезва и с наслаждением вдохнул аромат жаркого. - Кто ж вы такие будете, таинственный посетитель?
Человек в черном повернулся и сделал два шага к столу Зезвы. Тот внутренне напрягся, но не подал вида. Исподлобья взглянул на возвышающегося над ним незнакомца. Лица не видно, шляпа мешает. Да и темно тут.
- Давно ходил?
- Куда это?
- Ты знаешь, о чем я, Ныряльщик.
Зезва откусил от ножки, с наслаждением прожевал нежное мясо. Ни движением, ни выражением лица не выдал он своего напряжения.
- Недавно, - соврал он. - Три дня назад.
- Можно присесть? - спросил незнакомец.
- Садись, чего уж там.
Явился хозяин с вином и снедью. Бухнул все на стол, испуганно улыбнулся и скрылся за стойкой. Зашипел на мальчишку, громыхнул бутылками. Наконец утих.
- Зови меня Ваадж.
- А я Зезва, из Горды. Впрочем, ты это знаешь.
- Знаю... - Ваадж помолчал, играя стаканом. Зезва медленно ел свою курицу.
- Зачем приехал? - наконец, спросил Ваадж. - Что тебя привело в славную деревню Убик? А, Зезва?
- А тебе какое дело?
Ваадж засмеялся, откинулся на спинке кресла, скрестив на груди руки в черных перчатках.
- Мне-то никакого, Ныряльщик.
- Чего спрашиваешь тогда, курвин корень?
- Просто так, из интереса.
- Любопытной Маквале, - проворчал Зезва, - нос оторвали.
Ваадж захохотал еще сильнее, снял перчатки и шляпу. Зезва уставился на него. Ну вот, так и знал, подумал он. Чародей, дуб его дери! Перстень чарский на пальце. Лицо продолговатое, усов нет, только черная, как смоль, борода закрывает половину груди. Глаза голубые-голубые, как у жителя Кива или Элигершдада. Волосы заплетены в короткую косичку. Зезва хмуро опрокинул стакан вина. Неплохое.
- Ну, раз не хочешь говорить, - стал серьезным Ваадж, - то и спрашивать больше не буду. Убик - хоть и большое село, но делать тут особо нечего. Во всяком случае, тевадскому гонцу. Думаю, ты просто привез письмо местному гамгеону от светлейшего тевада Мурмана. Я угадал?
- Уф, подумаешь, - фыркнул Зезва. - Тут и баран догадался бы. Разве нормальный человек попрет ночью к дэву на рога? А светлейший тевад Мурман, чтоб ему пусто было, накатал письмецо и отправил меня в Убик! А что? Хочешь почитать, чудик?
- Ты всех чародеев чудиками называешь? - снова заулыбался Ваадж.
- Всех. Вы ж сплошь обманщики. Думаете, если в стекляшках зловонные жидкости смешиваете да взрывы устраиваете, то уже волшебники? Чудики и есть. Ну а ты, судя по физии, не просто чудик, а наемный чародей, и в Убик пожаловал по делу. Видно, завелась тут нечисть, вот эры-крестьяне тебя и призвали на подмогу. А может, и сам сельский староста-гамгеон, кто знает. И как, много платят, а?
- Вот как, значит, - протянул Ваадж, по-прежнему улыбаясь. - Хозяин! Подойди-ка, сделай милость.
Детина почтительно приблизился к столу и поклонился. Зезва заметил, что у корчмаря лицо стало серым от страха. Он вздохнул. Боится народ магов, понятно. Ваадж, конечно, не кадж, но все же… Ах да, это он не мага, а меня испугался, вспомнил он и помрачнел. Снова сплетники слухи дурацкие распускают.
- Скажи-ка, любезный, - обратился к хозяину Ваадж, - все ли спокойно в славном селении Убик?
- Что вы, ваше чародейство, - взмахнул руками корчмарь, - Ормаз с вами! О каком спокойствии речь? Мы уж и позабыли, как оно выглядит-то, спокойствие-то! Нету тута спокойствия-то, нету!
- Да? - прищурился Зезва. - А скажи-ка, гамгеон уже спит, а? Дело у меня к нему срочное.
- Спит ли? - икнул хозяин, пуще прежнего взмахнув руками. - Спит наверняка, отсыпается, завтра-то в ночь хлопоты предстоят ему и семье евойной!
- Он, что, кровосос, что ли?
- Упырь?! Ох, священный дуб с вами, господин! Вот кровососов нам и не хватает для полного набора-то!
- Погоди ты со своим дубом, - поморщился Зезва, - я тебе что, дэв лесной? Говори по делу, что творится у вас, раз уж чародея наемного на помощь призвали.
- А твориццо у нас ужасть настоящая, милостивый господин, ужасть! - закивал хозяин, зачем-то оглядываясь. - Повадились к нам али речные ходить.
- Али? - помрачнел Зезва. - Духи речные? Ну, светлейший тевад, дуб тебе в зад, ну, Мурман...
- Погоди, - улыбнулся Ваадж, - дай договорить человеку.
- Сын нашего гамгеона Аштарт, - продолжал трактирщик, - влюбился в деву али, клянусь дубом! Сколько ни говорили ему, не ходи на речку, где али водятся, не испытывай судьбу. А он, молокосос, не послушался!
- Но ведь али, особенно женского пола, заманивают беспечных путников в воду и топят, - задумчиво проговорил Зезва, делая глоток вина. - Этот ваш Аштарт и вправду дурень, как я погляжу. А к дэвам в кости поиграть он еще не ходил, а? Или к каджам?
- Ох, дэвов - та с каджами и не хватало нам-то, - отшатнулся хозяин. - Священный дуб с нами, не дай Ормаз... С вашего позволения, к камину отойду…
И корчмарь, покачивая головой, отошел к камину подбросить дров.
- Влюбиться в али, - покачал головой Ваадж. - Надо же.
- Вот-вот, господин, и я о том же. За Убиком есть речка, Иорка та речка зовется. Славная там форель, скажу я вам. Только вот рыбачить туда мы уж не ходим, потому как завелись там али проклятущие, и женского и мужского значицца пола. Стали они губить народ. Али-то, знаете, обернуться может чем угодно - знакомым вашим, лошадью, собакой, котом. Даже мамой родной. У, нечисть поганая...
- Понятно, поганая, - прервал Ваадж. - Дальше что?
- Дальше-то? Аштарт, значицца, влюбился в али златовласую, что на Иорке плескаться любила. Потерял свет и покой, не могу, говорит, жить без нее, кожну ночь снится, проклятая! Выслежу, да и украду, отнесу в отчий дом! Стали мы, значицца, предупреждать дурня-то, не ходи, мол, пропадешь зазря! Али подпустит к себе, поиграется, тело девичье покажет, а потом хвать и на дно утащит на веки вечные! Но не слушал нас Аштарт. Пойду, говорит, и все тут. Уговаривал его отец, но все напрасно, собрался он и пошел было на речку-то, но тут случись вот что: посоветовал ему отец в сердцах, что, раз уж сгинуть решил, то пусть сперва совета-то у ведуньи деревенской спросит.
- В Убике есть ведьма? - насторожился Зезва.
- Есть ведьма, есть, как не быть ведьме-то, господин? - хозяин подкинул дров в камин, поворошил кочергой, шмыгнул носом. - Только не знали мы тогда, что не простая она ведунья, что сухой киндзой на базаре торгует... За окраиной живет, через лес переть нужно! Звать Миранда! Старая, лет сто ей, не меньше! Говорят люди, что поселилась она в Убике еще со времен короля Роина. А красивая была, страсть! Правда, немало лет с тех пор прошло…
- И отправился к ней Аштарт, - поторопил хозяина Ваадж, - что дальше-то?
"Курвин корень, - подумал Зезва, потягивая вино, - наш друг-чародей давно все знает. Ведунья, значит. Вот ведьм как раз стоит опасаться..."
- Ага, к Миранде-то и направился молодой Аштарт-то! Спрашивает у ведьмы, как бы мне али златовласую пленить, так, чтоб на дно-то не утащила! Ну, Миранда и усмехается: смотри, говорит, пожалеешь потом, Аштарт! Нет и все тут, упрямится юнец, что твой баран, прости Ормаз... Уговорил он старую, монет ей подкинул, согласилась она помочь. Вот тебе, говорит, ножницы серебряные, подкрадись к деве али сзади и отрежь прядь волос золотых! Как же я подкрадусь неслышно, спрашивает Аштарт. Не боись, отвечает ведьма-то, научу тебя присказке, не услышит тебя дева али! Сделаешь все, как я говорю, и рабой твоей станет али на веки вечные! Пойдет за тобой, куда захочешь, станет женой тебе и облика девичьего менять не будет. Обрадовался Аштарт, схватил ножницы, и бегом к дверям. А Миранда снова усмехается. Смотри, говорит, чтобы али не нашли прядь волос золотых. Спрячь так, чтобы не нашел никто и никогда. Если вернут али волосы златовласки, горе тебе, горе родным твоим и всему Убику! Горе! Задумался Аштарт. Не передумал ли, спросила ведьма. Нет, не передумал, отвечал юнец. Что ж, иди тогда, сказала Миранда. И помни, что я тебе сказала. Береги прядь-то!