— Обожаю истории о призраках! — сказала Мойра Скотт и опустилась на траву.
— Призрак дома Гринуэйзов? — спросил Ричард Скотт.
— Да. Вы тоже о нем слышали? Скотт кивнул.
— Я бывал здесь прежде — до того, как Эллиотам пришлось продать дом, пояснил он. — «Следящий Кавалер»,[2] - так он у них, по-моему, зовется?
— Следящий Кавалер, — завороженно повторила его жена. — Как интересно! Пожалуйста, продолжайте!
Но продолжать мистеру Саттертуэйту, по-видимому, расхотелось. Он уверил миссис Скотт, что во всей этой истории нет решительно ничего интересного.
— Ну вот, Саттертуэйт, вы и попались! — усмехнулся Ричард Скотт. — Своим нежеланием говорить вы вконец ее заинтриговали.
По общему требованию мистеру Саттертуэйту пришлось продолжить.
— Право же, ничего интересного, — оправдывался он. — Насколько я понимаю, это история кавалера — какого-то дальнего предка Эллиотов. Его жена завела себе любовника из «круглоголовых».[3] Любовник убил мужа, и преступная парочка бежала. Но, покидая эти места, беглецы в последний раз обернулись и увидели наверху, в окне той комнаты, где произошло убийство, лицо убитого мужа: он неотрывно следил за ними. Вот такова легенда, ну, а сам призрак — это всего-навсего расплывчатое пятно на оконном стекле в той самой комнате: с близкого расстояния оно почти неразличимо, но издали создается полное впечатление, что из-за стекла на вас глядит мужское лицо.
— Это которое окно? — оборачиваясь на дом, спросила миссис Скотт.
— Оно с противоположной стороны, — сказал мистер Саттертуэйт. — И уже много лет — точнее говоря, лет сорок — как забито изнутри досками.
— Зачем же было забивать? Вы ведь вроде бы говорили, что призрак по дому не бродит?
— Он и не бродит, — заверил ее мистер Саттертуэйт. — А забили… ну, вероятно, просто из суеверия.
Затем он довольно искусно свернул разговор на другие темы. Джимми Алленсон, к примеру, оказался не прочь порассуждать о египетских прорицателях, гадающих на песке.
— Мошенники они все! Напустят туману, наговорят с три короба о прошлом, а спросишь о будущем — ни гуту!
— Мне почему-то казалось — наоборот, — заметил Джон Портер.
— По-моему, у них там вообще запрещено предсказывать будущее, — вмешался в разговор Ричард Скотт. — Мойра как-то упросила цыганку ей погадать, так та взглянула на ее руку, вернула шиллинг и сказала, что ничего не разберет — или что-то в этом духе.
— Может, она увидела там что-нибудь страшное и не хотела мне говорить, сказала Мойра.
— Не сгущайте краски, миссис Скотт, — беспечно отозвался Алленсон. — Лично я отказываюсь верить в вашу несчастливую звезду.
«Как знать, как знать…» — подумал про себя мистер Саттертуэйт — и поднял глаза.
Со стороны дома приближались еще две женщины: маленькая черноволосая толстушка в неудачно выбранном наряде грязновато-зеленого цвета и ее спутница — высокая, стройная, в сливочно-белом платье. В первой мистер Саттертуэйт узнал хозяйку дома, миссис Анкертон, о второй он очень много слышал, но до сих пор ни разу еще не встречал.
— А вот и миссис Стэйвертон! — весьма довольным тоном провозгласила миссис Анкертон. — Ну, думаю, представлять никого не нужно — все и так друг друга прекрасно знают!
— Поразительная способность каждый раз сморозить самую чудовищную бестактность, — прошипела леди Синтия, но мистер Саттертуэйт ее не услышал: он смотрел на миссис Стэйвертон.
Гостья держалась легко и непринужденно. Небрежное:
— Привет, Ричард, сто лет с тобой не виделись. Прости, что не смогла приехать на свадьбу. Это твоя жена? Вы, наверное, уже устали знакомиться со старинными друзьями вашего мужа?
Ответ Мойры — сдержанный, несколько смущенный — и вот уже взгляд миссис Стейвертон обращен на другого старинного друга.
— Привет, Дюн! — В словах, произнесенных с той же легкостью, слышится и неуловимое отличие — теплота, которой не было прежде.
И наконец, внезапная улыбка, которая совершенно ее преобразила. Да, права леди Синтия: это опасная женщина! У нее светлые волосы, синие глаза — такие чистые краски нечасто встретишь среди сирен-обольстительнйц, — безмятежное, почти равнодушное лицо, медленная тягучая речь и ослепительная улыбка.
Айрис Стэйвертон села — и тут же оказалась в центре всеобщего внимания. Ясно было, что та же участь ожидала бы ее и в любой другой компании.
На этом месте мистера Саттертуэйта отвлекли от размышлений: майор Портер предложил прогуляться. Мистер Саттертуэйт — вообще-то не большой любитель прогулок — не стал возражать, и оба неторопливо двинулись по лужайке.
— Любопытную историю вы нам рассказали, — заметил майор.
— Пойдемте, покажу вам окно, — предложил мистер Саттертуэйт и повел своего спутника вокруг дома.
Вдоль западной стены Гринуэйза располагался аккуратный английский садик его называли «Укромный», и не без основания: со всех сторон он был надежно укрыт густыми высокими зарослями остролиста,[4] и даже ведущая в сад дорожка петляла между изгибами этой колючей зеленой изгороди.
Внутри, впрочем, было очень мило и веяло забытым очарованием строгих цветочных клумб, вымощенных плиткой дорожек и низких каменных скамеечек с искусной резьбой. Дойдя до середины сада, мистер Саттертуэйт обернулся и указал на дом. Почти все окна Гринуэйза выходили либо на север, либо на юг, здесь же, на узкой западной стене, виднелось только одно окно на втором этаже. Сквозь пыльные стекла, к тому же почти сплошь увитые плющом, можно было разглядеть лишь доски, которыми оно было забито изнутри.
— Вот, — сказал мистер Саттертуэйт. Запрокинув голову, Портер посмотрел наверх.
— Гм-м, вижу только какое-то белесоватое пятно на одном из стекол, больше ничего.
— Мы сейчас слишком близко от него, — заметил мистер Саттертуэйт. — На соседнем холме есть одна поляна, вот с нее все и можно увидеть.
Покинув вместе с майором «Укромный» сад, мистер Саттертуэйт резко свернул влево и углубился в лес. На него нашло вдохновение рассказчика, и он уже не замечал, что спутник его рассеян и почти не слушает.
— Когда это окно забили, пришлось, конечно, вместо него проделать другое, — объяснял он. — Новое окно выходит на юг, как раз на ту самую лужайку, где мы с вами только что были. Вот эту-то комнату, по-моему, и отвели Скоттам. Мне потому и не хотелось говорить при всех на эту тему. Ведь миссис Скотт могла разволноваться, узнав, что именно им досталась «комната с привидением».
— Да, понимаю, — сказал Портер. Мистер Саттертуэйт внимательно взглянул на него и понял, что из его рассказа майор не уловил ни слова.
— Очень любопытно, — сказал Портер и нахмурился. Наконец, хлестнув тростью по зеленым верхушкам наперстянки,[5] он пробормотал:
— Нельзя было ей приезжать. Нельзя!
Люди часто начинали говорить с мистером Саттертуэйтом в подобной манере. Он казался столь незначительным, что совершенно не воспринимался собеседником. Но слушать он умел как никто другой.
— Да, — повторил Портер. — Нельзя было ей приезжать! Шестое чувство подсказывало мистеру Саттертуэйту, что речь идет отнюдь не о миссис Скотт.
2
Кавалер — исторически роялист, сторонник короля Карла I Стюарта в эпоху Английской буржуазной революции 1640 — 1653 годов.
3
Имеется в виду прозвище пуритан, противников короля Карла I, называемых так по их коротко остриженным волосам.
4
Остролист — вечнозеленое дерево или кустарник, с глянцевитыми остроконечными листьями и ярко-красными ягодами, которые используются как новогоднее украшение.
5
Наперстянка — многолетнее растение с крупными цветами, по форме напоминающими наперсток. В медицине используются его высушенные листья, содержащие дигиталин.