Конечно, моих соратников понять можно. Я и сам… не уверен до конца в Ами. Понимаю, что пристрастен. Мне очень хочется верить словам альфы о том, что он не причинит вреда. Вся моя омежья природа уверяет в правдивости пары. Но я — разумная омега и допускаю вероятность обмана со стороны колдуна. Вся надежда лишь на магию, что спаяла нас друг с другом, она очень мощная, я ощущаю, как всем существом начинаю тянуться к Амитоле. Это ведь действует в две стороны. Наверное, даже если вначале это и было иначе, он начнет прислушиваться к моему мнению. То есть сейчас-то жаловаться не на что. Кудесник показывает себя разумным и приятным в общении существом. Это вызывает безотчетную тревогу: не может же быть все так хорошо? Думаю, проблемы возникнут, когда мы вернемся в мой мир. Наверняка будут какие-то расхождения…
*** 9 (пов Амитола) ***
Реакция Мела на водный облик приятно удивила. Он не шарахался, смотрел с удивлением и долей любопытства, не поджимал презрительно губы и, что особенно приятно, не пытался меня убить.
Правда, дальше оказалось, что лучше бы он держался на расстоянии. Мы только начали обсуждение ситуации и путей выхода, как Мел подошел ко мне вплотную и… начал гладить. На самом деле он, наверное, просто удовлетворял свое любопытство, но тело среагировало однозначно: мой омега прикасается, надо валить и трахать! Инстинкты в этой ипостаси достаточно сильные, разум моментально затуманился вожделением, соображалка отключилась и в себя я пришел, только когда омега прикрикнул на меня хорошенько.
Скажу по правде: если бы меня захотела трахнуть двучленная змея, я бы отнесся к этому крайне негативно. Однажды мне начала строить глазки представительница прекрасного пола, так я ломанул от нее со всех плавников, представить жутко, что на ее месте мог бы быть самец… а Мелвин ничего — разделся и посмотрел на меня вопросительно. Меня к тому моменту немножечко попустило, и я засомневался — стоит ли все это затевать? А вдруг омега просто тщательно скрывает рвотные позывы? А член у него просто так стоит… молодой же еще. Сам помню, как у меня вставало от чего угодно в восемнадцать. Но долго размышлять об этом не получилось — Мел решительно сел мне на живот и начал вдумчиво поглаживать. Он водил пальцами по линиям, и я корчился от его прикосновений, до того невыносимо чувственно это было. Хотел приласкать, но мой нежный омежка так гаркнул, что стены задрожали. Когти его мои впечатлили. Мел заставил меня закинуть руки за голову похоже на то, что я проделал с ним самим недавно, только закрепить, как я — когтями, он не мог. Однако, для того, чтобы вести себя смирно, мне хватило и строгого взгляда прозрачных, разом похолодевших и сощурившихся, глаз.
— Не вздумай пошевелиться!
— А потрогать?
— С такими ногтями? С ума сошел?!
— Я осторожно!
— НЕТ!
Пришлось послушаться. Зато Мелу очень понравилось мое “хорошее поведение”. Он сам об этом сообщил. На бледных губах заиграла лукавая улыбка, глаза опасно блеснули, и я подумал, что мой омега какой угодно — прекрасный, завораживающий, сексуальный, — но не мягкий и не нежный. О, он мог быть очень нежным и ласковым. Его длинные пальцы, которые раньше казались мне паучьими, а теперь — музыкальными, умело гладили и надавливали, доводя меня до неистовства. Но я отлично знал, что мозоли, изредка царапающие кожу, появились из-за ежедневных упражнений с мечом, а узкая кисть безошибочно точно посылает в цель холодную сталь стилетов. Это знание добавляло его прикосновениям пикантность, несло некоторую долю опаски. Я все время ждал от омеги безжалостного удара, ибо получил их от него слишком много. Потому ласка была каждый раз неожиданным даром, за который я в глубине души испытывал признательность.
Моя внешность вызывала у омеги интерес. Он сосредоточенно огладил, кажется, всего меня. Даже расправил хвостовой плавник, заставив изогнуться от волнующих ощущений. К своему ужасу, я ощутил некое томление в совершенно не предназначенных для этого местах. Впрочем, об этом быстро забылось, когда Мелвин громко высказал свое одобрение и начал с причмокиванием облизывать гимепенисы.
Я несколько волновался за омегу. Все-таки органов-то два! Но Мелвин втиснул их в себя не поморщившись. Вроде ему понравилось. Хотел спросить, не противно ли ему, что я такой… склизкий. И хвостатый. И свечусь как лампочка. Но не стал. Типа я крутой альфа и не мучаюсь сомнениями. Все должны падать к моим ногам… эм… в смысле — хвосту! И точка.
— Так… О чем же мы говорили? — после секса омега деловито слез и почти сразу продолжил прерванный разговор. — А! Если переместимся, можно ли нас отследить? Я прочел, что у каждого мага есть какой-то отпечаток, по которому его можно найти? Вот. У нас же есть? У обоих? Это что же — нас по-любому отыщут?
— Да на хер мы кому нужны? Ну, есть. Но поиску можно и помешать. Например, переместиться в мир с многочисленными аномалиями. Там такие искажения идут, что даже самого себя можно потерять!
— Как-то не слишком обнадеживающе звучит. Это опасно?
— Да. Весьма. Но ты же не фиялка?
— В каком смысле? Причем тут цветок? — озадачился омега.
Окинув меня задумчивым взглядом, он, покряхтывая, направился к кучке с одеждой.
— В смысле, ты же боевой маг, не неженка, опыт большой. Знаний маловато, но силища-то какая! Заклинание, особенно индивидуальное, всегда очень четко ощущается, пока именно нас не искали. Тебя и не видел-то, почитай, никто, окромя братца. Но тикать надо. Мой план такой — поспим, всплывем на поверхность и оттуда уже перенесемся. Предлагаю сразу в аномалию. Потом, для надежности, в еще одну. И — домой. Что скажешь?
Омега долго недоверчиво на меня смотрел. Потом пробормотал что-то об отсутствии любимого арбалета. И меча. И метательных ножей. Потом очень грустно уставился на свой кулачок, будто прощаясь с его целостностью. Я впечатлился талантливой пантомимой.
— Бывал уже пару раз в этом месте… ты это… не волнуйся! Найдем тебе что-нибудь!
Мелвин покивал и повернулся в сторону вещей.
— Я липкий… — сообщил он задумчиво, трогая собственное тело.
Это, понятное дело, из-за моей слизи. Обычные рыбы тоже ею покрыты, она уменьшает трение, создает на поверхности изолирующий слой, препятствующий проникновению бактерий и вредных веществ, способствует быстрому свертыванию крови при повреждении кожи, в общем — полезная штука. Я все понимаю, но мне она все равно не нравится. Когда я возбужден, слизь густеет и начинает довольно резко пахнуть. Омега тоже это почувствовал: он пошевелил пальцами, несколько раз сжал и распрямил их, понюхал ладонь.
— И пахну тобой, — добавил омега, — волосы слиплись…
Это да. Пряди висели сосульками, отчего Мел еще больше стал походить на ежика. Ежика-альбиноса, если точнее.
— Могу выпихнуть тебя наружу. Там вода, — предложил я, маг посмотрел на меня, как на идиота.
— Мы на глубине. Это для тебя — естественная среда. А меня убьет давлением воды.
— Ой! Я об этом не подумал! Ну, тогда… О! Хочешь, я сделаю махонькую дырочку в преграде, из нее потечет вода, ты помоешься, а потом я все уберу?
Омега пребывал в некоторых сомнениях. Чем-то ему мое предложение не нравилось, но аргументов он привести не мог, кроме одного: а вдруг вода будет пребывать слишком быстро и он захлебнется? Пообещал сделать совсем небольшое отверстие.