Сергей обнаружился на кухне. Стоял, уперев ноги в пол – нахохлившийся, взъерошенный. Обеими руками он сжимал кухонный нож. Самый большой, видать, выбрал – не нож, а тесак прямо. Увидел Геора, всхлипнул.
– Вы этим ятаганом туши разделываете, что ли? – усмехнулся Геор.
– Н-нет… Мама, капусту ш-шинкует… – мальчишка шмыгнул носом, быстро вытер глаза. Раскис совсем парнишка-то.
– Так, а мыши у вас дома водятся?
Вопрос застал Сережку врасплох. Он заморгал, как теленок, почти опустил нож, но тут же спохватился, перехватил покрепче.
– Нет!
– Плохо!
– Да ты кто такой? Зачем приперся? Мой папа тебя знаешь что? А я! А у меня!..
Мальчишка замахнулся ножом, одновременно пятясь. Геор вздохнул, покачал головой.
– Что, страшно?
Сережка разревелся, как девчонка. Со всхлипами, с пузырями из носа, которые некрасиво вытирал рукавом старенькой клетчатой рубашки. Геор подошел, аккуратно вынул из трясущихся рук нож, хотел было прижать к себе вздрагивающее худенькое тело, но решил, что Сергей не малыш уже, потому только положил ладонь на лохматую макушку.
– Так, мужик, соберись! Мы сейчас с тобой сражаться будем!
– С кем?
В голосе уже нет ужаса, скорее любопытство.
– Та тварь, которую вы с друзьями по очереди на груди носите, опасна.
Сергей прижал ладонь к груди знакомым уже жестом. Сейчас он Геору чем-то напомнил мать, защищающую младенца.
– Не-ет, он хороший. Он красивые сны показывает!
– Ты уже такой сон видел?
– Ребята говорили… Я сам еще только первый раз.
– Так вот, пока оно вам сны показывает, вы голубям горло перегрызаете. Слышал уже, наверное, что в вашем дворе птиц мертвых находят?
Сережка побледнел, позеленел даже, в лице не кровиночки.
– О-ой… – пискнул он.
Геор быстро, пока мальчишка не сообразил и не принялся сопротивляться – а подчиненные воле житника всегда сопротивляются, охраняют соломенную куколку до последнего – потянул за шнурок и одним взмахом кинжала перерезал его, как перерезают пуповину. Сергей пронзительно вскрикнул, ощутив мгновенную острую боль, которая, однако, уже стихала.
Геор сжимал в ладони сухое, легкое соломенное тельце. Житник был недвижим, казался обычной игрушкой. Вот только избавиться от смертельной сущности будет ох как непросто.
Мыши в доме все-таки водились – в подвале. Геор шевельнул пальцами, мысленно произнеся заклинание призыва. Пока суть да дело, какая-нибудь мышь как раз доберется до квартиры на третьем этаже.
В доме были газовые плиты – снова везение. Геор снял решетку, зажег конфорку. Он не спешил, зная, что последует дальше. Сережка подошел ближе: любопытство пересилило страх. Убрать бы его отсюда, в комнате запереть, но ведь не угадаешь, куда ломанется сгусток темной энергии, так что пусть мальчишка будет под боком.
– Жечь будешь, да? Жечь?
– Да, – односложно ответил Геор.
Чего уж тянуть! Все равно тварь в живое тело загнуть получится не скоро. Житник хоть и неразумное создание, но за существование свое еще поборется. На кухонный стол между тем забралась упитанная крыска, повела острым носом. Усы топорщились, глазки блестели.
– У-у, какая, – восхитился Сергей. – Жирная! Эх, мама не видит!
«Да уж, только мамы нам сейчас и не хватало!» – мысленно усмехнулся Геор.
– Сиди здесь, – приказал он крысе.
Протянул житника к огню, сухая солома занялась охотно, в кухне вкусно запахло костром. Через несколько секунд от куколки остались скрученные черные соломинки. Геор пошевелил плечами, разминая мышцы, крепче перехватил рукоять кинжала, вновь сумрачно подумал об оставленном мече.
– Будь рядом, – приказал мальчишке. – Ни на шаг!
Минуту было тихо. Тикали часы на стене, о стекло билась первая весенняя муха. Потом всколыхнулась и плавно опала штора, как от порыва ветра, вот только окно было закрыто.
Геор хотел оттащить мальчишку подальше от окна, но не успел. Штора свернулась жгутом, кинулась, как кобра, обвила шею Сережки, потянула, худые ноги дрыгнулись в воздухе. Через мгновение штора тряпкой распласталась на полу, отхваченная у основания кинжалом Геора. А потом сморщилась, собралась в комок и кинулась в лицо охотника. Ткань залепила глаза, нос и рот. Пронзительно верещал Сережка. Геор слепо резал материю, серебряный кинжал делал свое дело – штора, впитавшая темную энергию житника, обвисла.