Даже с южного края острова я заметил замок Конора. Казавшиеся нереально высокими серые стены крепости на вершине горы возвышались над всем островом. С нами шли маги и инженеры, чтобы обеспечить штурм стен замка. Причалив на песчаный берег, солдаты начали переносить пожитки с кораблей на сушу. Время подходило к вечеру, поэтому командующий отдал приказ становиться лагерем прямо здесь.
Когда я смог передохнуть от работы и поднял голову вверх, то, несмотря на большое расстояние, понял — у замка на вершине были самые высокие стены, что мне доводилось видеть.
Ни командование, ни граф не рассказывали простым солдатам о цели визита на Волчий остров. Одно было понятно: нам предстояло сражение, а, возможно, и штурм замка. Сейчас с высоты прожитых лет я думаю, что Укбар хотел получить какие-то древние артефакты скоджу или этов, что могли остаться на острове после войны этих двух народов. А, может, его бесило, что совсем рядом с его землями есть остров, который неподконтролен ему.
Утром следующего дня лагерь свернули и войско отправилось вглубь острова. Идти приходилось прямо через лес. Я и другие сержанты выстроили своих людей в колонну по трое, мы старались идти кучно, не растягивая строй. Вокруг шумели зеленые ели и пели птицы. Некоторые солдаты позволили себе расстегнуть ремень на шлеме, а то и вовсе его снять. Я не позволял подобных вольностей и очень негативно относился, когда солдаты жертвовали защитой во благо комфорта. Лучше терпеть жару в полной оснастке, чем быть застигнутым врасплох внезапной атакой врага.
Ничто не предвещало беды. Солдат, идущий в авангарде, внезапно достал меч из ножен и ловким движением снес голову шагающему рядом товарищу и тут же, на развороте, проткнул живот другого. Все произошло настолько неожиданно, что никто даже не успел толком среагировать. Человек с клинком в животе инстинктивно хотел схватить меч руками, он не успел этого сделать, – меч пронзил его насквозь.
Нападающий издал рык и словно обезумевший зверь ринулся на тех, кто шел сзади. И хотя сам рык был не очень громким, в нем чувствовалось что-то животное, дикое, страх на долю секунды сковал всех. Воспользовавшись замешательством, обезумевший солдат атаковал еще одну тройку, идущую за ним: отрубил руку одному и подсек колено другому. Третий успел вынуть меч и отразить очередной удар безумца. Видя все происходящее, подключились солдаты, идущие сзади. Кто-то проткнул нападавшего копьем в бок, но это его не остановило:
— Хафе трек зерек, хефе, — на неизвестном языке выкрикнул тот, его лицо исказила жуткая гримаса.
Несмотря на ранение копьем, нападавший сблизился с солдатом, парирующим его удар, перехватил его запястье, притягивая ближе к себе, и впился ему зубами в горло. Вопль укушенного раскатился по лесу эхом. В этот момент еще одно копье, а следом и другое, попало в тело обезумевшего солдата. Но тот лишь выплюнул кусок кровавого мяса, выдранный из шеи своего еще недавнего товарища, и, разбрызгивая кровь вокруг, кричал нечеловеческим голосом:
— Смертные, глупые смертные, вы здесь все умрете, смерть, смерть – то, что ждет вас всех, — при этом его взгляд и выражение лица были абсолютно безумными.
Кто-то оборвал его речь ударом меча в череп. Но уже через секунду такой же рык раздался где-то в середине строя.
Страх, словно снежный ком, нарастал у меня в животе. Никто не знал, кто идет рядом с ним: друг или враг. Нападения случались абсолютно непредсказуемо, единственный способ устранить нападавшего – убить собственного же товарища, что не лучшим образом сказывалось на моральном духе армии. Продвижение сильно замедлилось.
Но граф не сдавался, он придерживался принципа: солдаты должны бояться командира больше, чем врага. И войско двинулось дальше, дороги здесь не было и им приходилось идти дальше через лес напрямик. Деревья полностью покрывал мох, что-то длинное, зеленое свисало с их ветвей. Каждый вздрагивал даже от звука треснувшей гнилой ветки. Приступы внезапного безумия среди солдат прекратились. Но чувство опасности не покидало меня, от страха мои колени дрожали, но я изо всех сил старался скрывать сей факт от подчиненных.
И тут рядом раздался душераздирающий вой. Это не походило на вой собаки или волка, все развернулись на звук. К вою добавились шуршанье листвы и треск веток, что—то приближалось.
— Построиться в боевой порядок! — приказал командующий. — Защитить графа!
Построение происходило крайне медленно, мы не успевали. На наши редкие, до конца не перестроенные из походного состояния ряды, из леса вылетели волки. Каждый был размером с небольшого теленка. Первая линия обороны была моментально смята. Волки сходу сбивали человека с ног, а затем хватали его за горло или обгладывали лицо. Вылетевший из-за деревьев зверь своей массой сбил Зифа с ног, одновременно заставив упасть и меня. Не дай Хор вам видеть, как лицо вашего друга хрустит под мощными челюстями гигантского волка. Голова Зифа лопнула словно переспевший арбуз и волк, отбросив его бездыханное тело, принялся за меня. Все, что я успел — выставить меч. Только благодаря какому-то чуду, он оказался как раз между челюстей твари. Нет, это не было мое мастерство, я даже не успел увидеть, как волк оказался на мне, – это была удача. Зверь поранился об острие меча, и с его пасти хлынула кровь вместе с брызгами слюны. Я слышал его зловонное дыхание и видел налитые кровью глаза. Когти зверя царапали мою кирасу. Я не питал иллюзий, и если бы не чье-то подоспевшее копье, то наверняка разделил бы участь Зифа.
Когда потрясение прошло, в животных полетели копья и стрелы. Даже после тяжелых травм Волки продолжали рвать своими когтями и зубами людей. В игру вступили маги, они посылали в хищников молнии, и хотя магов было не так много, молнии оказались очень эффективным оружием. Такое заклинание требовало от мага большого количества энергии, поэтому каждый маг мог выпустить не более двух-трех молний. Раненые волки бились в конвульсиях и издавали жуткие вопли. К ним подбегали солдаты и старались добить их мечами. Когда нам удалось уничтожить последнего волка, командующий отдал приказ разбивать лагерь. Поскольку идти до замка было еще далеко, а солнце уже садилось.
Солдаты, разбив палатки, окружили весь лагерь сплошным кольцом из костров в надежде, что огонь отпугнет хищников. Весь оставшийся вечер люди графа рубили дрова и таскали ветки, все понимали важность этой работы.
Чтобы показать пример другим, граф сам взял в руки топор и стал рубить дерево, но получалось не очень хорошо. Топор Укбара попадал в разные места ствола, иногда вообще не под правильным углом. Граф по незнанию выбрал сырое сучковатое дерево, которое было бы сложно срубить и опытному дровосеку.
Демонстрация, которая должна была воодушевить солдат на еще большую продуктивность, закончилась фиаско. Помахав топором с четверть часа, граф добился лишь того, что чуть отщепил кору и небольшое количество древесины в разных местах, дерево же осталось не поваленным. Лоб графа вспотел и на спине камзола отчетливо проглядывалось мокрое пятно, да и сам граф раскраснелся от непривычной для него работы.
— Ну, я сделал самое сложное, — запыхавшись, начал он разговор. — Теперь вы сможете продолжить работу.
Граф вручил топор одному из командиров его войска и с позором был вынужден уйти в свой шатер.
Тем не менее солдаты нарубили достаточное количество дров для поддержания огня ночью. Они еще бы хотели возвести частокол по периметру, но это требовало куда больше времени.
Ночью в лагере мало кому удавалось уснуть: то тут, то там раздавался волчий вой, что не лучшим образом сказывалось на моральном состоянии войска. За ночными кострами солдаты горячо обсуждали случившееся днем.