Заседание Совета длилось несколько часов. Несколько часов постоянных споров и сидения в кресле! Иногда Великий Совет напоминал рынок с торговцами, что спорят из-за цен на овечью шерсть. Та же агрессивность, тупость, затягивание времени… Все это спина магистра переносила не лучшим образом. Набир не пользовался посторонней помощью или тростью, более того, — за многие годы он научился скрывать боль. Как бы плохо ему не было,его лицо сохраняло спокойствие. Случайный прохожий мог даже подумать, что, шагая по ступеньках, маг думает о чем-то приятном и даже улыбается. Но только Набиру было известно, чего ему стоило преодолеть каждый пролет.
Чтобы добиться такого эффекта, понадобились годы тренировокперед зеркалом, но даже это не помогло. Поэтому с помощью магии магистр умертвил или сделал неподвижными некоторые мышцы своего лица. Травма позвоночника заставила Набира всерьез заняться вопросом целительства. Изучив десятки книг и перепробовав многое, он пришел к печальному выводу - магия может многое, но не все: вылечить спину не получится. Только когда он не мог подняться с постели, а нужно было непременно присутствовать на заседании, маг позволял себе принимать обезболивающее, как правило, маковое молоко. Но зная пагубное влияние этого лекарства и привыкание, вызываемое им, магистр старался обходиться без него.
Кроме физических неудобств боль причиняла и психологические проблемы: излишнюю раздражительность и тревожность. Сколько лет ушло, чтобы научиться абстрагироваться от них и не поддаваться искушению ответить кому-либо грубо или язвительно вовремя очередного приступа. Особенно в пылу жаркого спора! Распознать свой недостаток и устранить его — такой дар доступен не каждому.
Еще одной причиной почему он так не любил совет, было присутствие на нем случайных, по мнению магистра, людей: не видящих собственного носа, глупых и самовлюбленных.Лишь благодаря своему происхождению, они имели право голоса. Приходилось терпеть их общество, всячески добиваться расположения, подкупать… Все для того, чтобы получить поддержку и большинство голосов. Но иначе нельзя, –Совет являлся одним из механизмов управления Титосом, и только с его помощью можно было достичь нужных для магистра целей. Неудивительно, что настроение Набира оставляло желать лучшего.
Шаг, еще шаг, вот он поднялся на один пролет, позади десять ступенек. Набир старался не думать, что это только начало. Проклятые ступеньки! Каждая из которых отзовется болью в спине. Жаль, что заклинание левитации было утеряно много сотен лет назад, и до сих пор никто не смог его воссоздать! Он знал, что боль не отступит даже после того, как заседание совета закончится, и маг отправится домой. Ему придется провести часть вечера в позе собаки, сгибая и разгибая спину, чтоб хоть как-то утихомирить боль. В позе собаки! Какое унижение. «Это хорошо, что меня тогда никто не видит: какие бы слухи пошли о магистре магов?» - подумал Набир и его губы расплылись в легкой улыбке.
Магистр всегда покидал зал заседания последним. И дело не в том, что он любил там находиться или хотел подольше поработать. Нет. Из-за длительного сидения на одном месте Набир просто не мог встать и уйти из зала. Ноги не слушались его, словно они были частью какого-то чужого, неподвластного ему тела. Это еще не считая резкой взрывной боли, зарождающейся в позвоночнике и волной и ударяющей в голову. Когда магистр ощутил ее впервые, он просто упал, потеряв сознание: к этому нельзя привыкнуть или как-то подготовиться. Поэтому вставать с кресла нужно было постепенно, медленно. Сначала постоять какое-то время, опершись на край дубового стола, и почувствовать, как понемногу оживает онемевшее тело. Получив власть над своими ногами, он уже мог слегка ослабить руку, опирающуюся об стол. Через несколько минут магистр сумел сделать небольшие шаги в сторону двери. Все это занимало около четырех минут, если подумать, – не так уж и много, но если учесть, что все было проделано скрытно, втайне от всех, то это немало.
Магистр всегда брал с собой сопровождение — привилегия, которой он неизменно пользовался. Трое монахов из ордена Серой Крысы всегда следили, чтоб никто не видел момента вставания магистра с кресла. Монахи не разговаривали на языке Титоса и не умели читать и писать на нем. У них был свой особый, тайный язык, известный только очень узкому кругу людей: они никому не могли рассказать о том, что видели и договориться с кем-либо о предательстве. С детства они обучались боевым искусствам и магии и были, по сути, личной гвардией магистра и главы ордена Шоффа. Отличительная черта монахов - бритая налысо голова с татуировкой крысы на затылке. Вне зависимости от погоды, все монахи были облачены в простую серую рясу, подпоясанную выкрашенной в красный цвет веревкой. Монахам не было равных в тайных силовых операциях. За всю историю ордена ни разу не было утечки информации. При всех своих плюсах люди из этого ордена обладали существенными минусами: их нельзя было посылать в тайные операции, где была необходимость коммуникаций, а также внедрять куда-либо из-за их незнания языка. Но для этого у верховного мага были другие люди. Люди и умение их подбирать - главная способность, которой Набир очень гордился. Это то, что позволяло ему столько лет возглавлять магов Титоса. Ну, может быть, еще излишняя подозрительность и обостренное чувство опасности, если бы не эти качества, то магистр давно бы уже кормил червей, но, как говорится: “Не дождетесь”.
Если уходил маг всегда последним, то приходить любил, когда уже все собрались. Вот и сегодня, когда он зашел в Зал Совета, все его члены уже сидели на своих местах. Все присутствующие так или иначе вершили судьбу Титоса.
Сам Зал Совета был круглым, без углов, за столом такой же формы и заседали все его члены. Вверху над столом с стеклянного куполовидного потолка свисала, словно огромная сосулька, многоярусная люстра. Тысячи кристаллов горного хрусталя, килограммы золота и тяжелый труд сотни рабочих, – все это было потрачено на создание люстры. С помощью магии ее кристаллы давали белый мягкий свет. Набир не разделял любви короля к роскоши и предпочел бы, чтобы затраченные средства пошли на что-то более практичное. Стены зала украшали щиты с изображением гербов всех четырнадцати графств Титоса, каждый граф имел право присутствовать на совете или же передать это право своему уполномоченному.
Из сидящих за столом в первую очередь стоит отметить тучного лысоватого человека, выделяющегося не только своими размерами, но и тройным подбородком. Одет он был в пурпурный жилет цвета дома, с золотой вышивкой на нем. В глаза также бросалось обилие золотых украшений: цепь, толщиной с палец, терялась в складках его шее, множество перстней с драгоценными камнями, абсолютно не сочетающимися между собой, украшали его пальцы. Весь его вид говорил о роскоши и богатстве.Династия Кносса владела большей частью доков в порту, сетью банков, многочисленными торговыми и ювелирными лавками. Он контролировали торговлю драгоценными камням, пряностями и магическими артефактами. И хотя по воле Набира этот человек никогда бы не попал в Совет, у Кносса в руках была реальная власть. Деньги и связи делали его весьма значительной фигурой.
Рядом с ним сидел Мумий. Со стороны он казался вполне обычным и простым горожанином, но этим Набира было не провести. Один взгляд Мумия мог повергнуть собеседника в ужас, под маской заурядности скрывалось лицо опытного хладнокровного убийцы. Ходили слухи, что это он собственноручно прикончил купца Сабита на глазах его жены, во время дружеского ужина за столом. А купец всего лишь назвал предложение Мумия неразумным! Мумий взял и перерезал ему глотку, после чего принес извинения, объясняя, что «немного вспылил», вытер окровавленный нож скатертью и продолжал, как ни в чем не бывало,с аппетитом поглощать салат из тунца. Когда же жена убитого попыталась встать из-за стола, он посоветовал ей этого не делать, поскольку очень не любит кушать в одиночестве. Люди часто раздуваю слухи из ничего, но, что касается Мумия, Набир не сомневался: этот человек способен на подобное.