Больше ее одеяния удивляло, пожалуй, то, что она прибыла не одна. Вслед за ней тащились Пейджел и ее громоздкая и, в целом, неприветливая мамаша, Эдрия. Парнишка должен был попадать в шаг с этими двумя и выглядел несчастным. Несколько мгновений спустя вошла его младшая сестра Ансония, тоже нервничая. У нее были длинные волосы, цветом почти как мои, и, похоже, она боялась находиться здесь.
- Ваше Величество, - воскликнула Изабель, останавливаясь перед Дорианом. Я не могла сказать, горели ли ее щеки от гнева или от плохо наложенного макияжа. Принимая во внимание то, что свою косметику джентри изготавливали из орехов и ягод, я ничему бы не удивилась. - Это недопустимо.
- Мама… - начал Пейджел, приближаясь к ней.
Изабель посмотрела на меня, в ее глазах горел гнев.
- Я запрещаю ей подвергать опасности моего сына! Он чуть не погиб сегодня.
- Да ведь не погиб же! - воскликнул Пейджел.
Дориан бегло осмотрел Пейджела.
- По-моему, он выглядит прекрасно.
- Бывает, на первый взгляд и не увидишь, - рассудительно заметила Эдрия.
- Не знаю, - отозвалась я, вспоминая, насколько быстро Пейджел обезвредил своего врага.
- Из того, что я видела, могу сказать, что он все держал под контролем.
- Откуда тебе знать? - с издевкой спросила Изабель. - Ты ведь сбежала.
Я почувствовала, что мои щеки залились краской. Мой новый статус неженки раздражал меня, так же, как и осознание того, что я должна держать себя в безопасности, пока другие защищают меня. Неважно, насколько правильным это является, мне никогда не будет легко воспринимать это.
- Эй, я исполнила свою часть плана, - сказала я.
Изабель уже отвернулась от меня и обращалась к Дориану.
- Это неправильно, что мой сын рискует своей жизнью ради нее.
- Согласна, - присоединилась к ней Эдрия. Ее темные волосы были забраны назад так сильно, что я могла поклясться, что из-за этого кожа на лице натянулась. Возможно, это был джентрийский эквивалент лифтинга. - Он не должен участвовать в этом предполагаемом пророчестве на счет её сына. Он ей ничем не обязан.
Пейджел все время дергался в попытке их прервать, но мамаша и бабушка быстро его утихомиривали. Он был единственным мужчиной в семье и это отчасти меня угнетало. Его отец давно умер, а про папашу Изабель говорили, что тот был бездельником и сбежал от них. Пейджела окружали одни женщины.
Дориан перевел взгляд между Изабель и Эдрией.
- Я никогда ничего не приказывал ему делать для нее. Это был его собственный выбор.
- Но это небезопасно, - сказала Изабель.
Дориан остался неподвижен.
- Еще раз повторяю, он сделал это по своему выбору. По правде, я не понимаю, каких действий ты ждешь от меня. Твой сын является свободным гражданином моего королевства и находится уже в том возрасте, чтобы самостоятельно принимать решения.
Изабель посмотрела на носочки туфель.
- Но это опасно! Разве ты не обязан хранить и защищать своих подданных?
- Разумеется, отозвался Дориан. - Но в то же время, я должен следить за нуждами своего королевства. Я едва ли смогу защитить каждого солдата в военное время, не так ли? И если даже технически мы сейчас не в состоянии войны, мы поддерживаем Королеву Рябины и Терна. Поэтому возможны неизбежные риски, но с этим ничего не поделать. Именно поэтому я говорю "неизбежные". И не могу осуждать его за добровольное содействие ей. И, фактически, с тех пор как он превзошел себя, оберегая Эжени, что доказала сегодняшняя схватка, он воистину достоин похвалы.
Пейджел просиял от похвалы своего короля, а вот лицо Изабель помрачнело. Отчасти я чувствовала себя виноватой перед ней. Кроме того, она была матерью, защищающей своего ребенка. Стервозно или нет, но она о нем пеклась. В то же время, мне трудно верить кому-то, кто часто использовал своего сына в личных интересах. После смерти мужа, Изабель появилась при дворе Дориана с единственной целью - соблазнить мужчину (предпочтительно короля), который будет в дальнейшем содержать ее. И то, что она привезла с собой Пейджела и Ансонию, было частью плана Изабель по увеличению своей привлекательности. Плодовитость была вопросом постоянной заботы среди джентри, которые потомством обзаводились с трудом. Щегольство двумя детьми было ее попыткой продемонстрировать, какой на лакомый кусок.