– То есть не добрая и не злая?
– Нет. Это магия не злая и не добрая. А вот волшебство может. Ещё как может. Зависит от его восприятия. Представь, что она живая. Ведь среди всех видов встречаются доброта и жестокость.
– Хищники?
– Верно хищники! Волшебство может быть тем ещё садистом.
Гердон поморщился. Ему стало жутко.
– Всегда представлял волшебство, как нечто доброе. Белое и пушистое, как в сказке, – буркнул витязь.
– Сказки, – усмехнулась ведьма, – какие сказки ты читал?
– Всякие, – соврал Герд. На самом деле, ни одной сказки он не прочитал. В детстве мама читала ему перед сном. Герд разумно посчитал, что об этом стоит умолчать. А то точно закрепится в глазах ведьмы маменькиным сыночком.
– Те, которые добрый дядя писатель переписал по памяти. А ему бабуля по памяти рассказала, а ей её бабуля? Эти сказки утратили достоверность при третьем пересказе.
– На то они и сказки, – вздохнул Герд.
Марго развела руками. При этом, умудрилась ещё и пожать хрупкими плечами. Заметив, что Герд подозрительно замолчал ведьма сказала:
– Точно так же волшебство может быть добрым. Например, если за основу в ней заложен материнский инстинкт.
Герд не сразу ответил. Он задумчиво уставился на дорогу. Спустя минуту спросил:
– В нашем мире волшебство возможно?
Марго задумалась.
– Возможно. Но не осуществимо. Считай, что это сложный многоуровневый заговор, наделяющий часть магического поля разумом. Такой заговор за тысячу лет не создашь.
– Это успокаивает, – саркастично усмехнулся витязь. – Но для меня ты с этого момента не ведьма.
– Что ж так? Кто же тогда?
– Чародейка!
Герд снова почувствовал, что сердце ведьмы ёкнуло. Было что-то в этом слове, что заставляло Марго неосознанно реагировать. Герд ещё не понял хорошо это или плохо.
– После всей твоей заботы. Ты не подумай. Я очень благодарен и больше не хочу считать тебя потенциальным врагом.
Ведьма улыбнулась:
– И что, теперь я могу повернуться к тебе спиной?
– Можешь. И надеюсь, что я могу сделать тоже самое.
Ведьма одобрительно кивнула. Казалось, что часть напряжения, разделявшего их стеной с первого дня знакомства дало трещину.
– И что теперь?
– Будем сражаться, как и полагается, на стороне добра. Спина к спине! – выпалил воин света.
Марго осеклась и резко взглянула на Гердона.
***
Ехали они не долго. Уже на подъезде к пункту назначения Марго не уверенно спросила:
– А мы уверены, что он согласится?
– Согласится, если ты ласково попросишь, – интонация витязя стала лукавая.
– Думаешь я ему нравлюсь?
– Пффф... К бабке не ходи!
Гердон мимолётно бросил взгляд на ведьму и заметил, как её щёки порозовели.
– Ты чего?
– Я никого, как женщина ещё никогда не привлекала. – смущаясь призналась Марго.
– За два века?
– Я ведь была отшельницей. Десятками лет общалась только с Герой и Яшей.
– Это кто?
– Гера — мой леший. Я засадила лес, и он появился. Так что, по сути, он мой сын. Потом Гера построил мне домик. Яша мой домовой.
– Так ты, по сути, Яшкина бабка? – не сдержался Герд.
Витязь ожидал очередного сглаза, но ведьма восприняла эту шутку весьма тепло.
Он никогда не мог предсказать её реакцию. На совершенно безобидную шутку Марго могла ответить сглазом. А иногда, поддержать оскорбление и самокритично себя высмеять. На этот раз пронесло. Герд с облегчением выдохнул. Видимо ведьма пребывала в хорошем настроении. Островитянин невольно задумался о том, что после такого само-изгнания, какому себя намеренно подвергла Марго, у неё в голове должен храниться не маленький снаряд. И этот снаряд в голове девушки может в любой момент детонировать шизой.
– Тебе он не нравится? – спросила Марго.
– Кто? – растерялся островитянин. Он ещё размышлял о размере снаряда в голове спутницы.
– Павел.
Герд скривился. В голосе проступила нотка неприязни:
– Нет.
– Почему?
– Что значит почему? Ты что, сама его не видела?
– Видела, но я хочу узнать твоё мнение.
– Моё мнение? – усмехнулся островитянин. Марго крайне редко интересовалась чьим-то мнением.
– Я всегда слушаю, что ты говоришь. – нахохлилась Марго.
Гердон невольно повернулся. Может быть, и правда Марго его слушает? Хотя со стороны так и не скажешь. По мнению островитянина ведьма слушала только Волослава и Полину. «Вот это контраст авторитетов» – даже как-то удивился Платон.