Виоль испытывала смешанные эмоции, провожая взглядом Прыжок Бога. Подняла голову, моргнула, осмотрелась. Мокрый снег покрывал заброшенную деревню. Здания здесь были сделаны из камня, потому многие ещё сохранились, чего не сказать о крышах. С одной из самых сохранившихся крыш свисали сосульки. Сколько лет здесь не жили? Судя по следам животных на снегу, сейчас деревня полностью заброшена и забыта.
― О, вон тот камень из видения! ― воскликнула Тил.
И Виоль посмотрела в нужном направлении. Снег покрывал вытянутый камень, он был размером чуть больше самого высокого из виденных ей людей, формой камень напоминал огромный прямоугольник, а его цвет был чёрным, словно ночь, со множеством белых трещин. Вдруг, ей показалось, что одна из трещин увеличилась прямо на глазах, кроме того он излучал путанную магическую энергию. Виоль хотела об этом сообщить, но не успела.
― Ой, у меня видение было, ― заявила Тил. ― У Морвиля тоже есть Прыжок Бога, и он тоже куда-то собирается.
― Ну, лишь бы не сюда, ― хмыкнул Ваэм.
Виоль вспомнила часть артефакта, которую сама доставила Морвилю, видимо, ему удалось достать и вторую. Вдруг её внимание вновь привлёк камень, магическая энергия камня изменилась, стала яростнее на мгновение, и вновь начала запутываться сама в себе, словно клубок ниток.
― Ладно, Виоль, ― сказала Хельга. ― Вызывай видение.
― Камень магический, ― сказала Ви. Но ждали они совершенно другого. Что ж, ну хоть видения у неё получалось вызывать, а последствия уже можно перетерпеть.
И Виоль вдохнула, отгораживаясь от своих шрамов, призывая иную силу.
«Что же тогда произошло?»
Задала она вопрос в пустоту.
Морвиль стоял в окружении других магов, был среди них и Ильвиен, и девушка с глазами, как у Кая и Ильвиена, Нариэт. Была здесь и Аннаж, мать Хельги. В одном маге она узнала отца Ваэма, а во втором сына Карлота Вэн. Всего семеро магов, а ведь и сегодня их было семеро. Совпадение вызвало лёгкое волнение, но в видении сложно было испытывать эмоции или размышлять.
― Значит, это здесь? ― спросил Ильвиен Эрс.
― Да, это Чёрный Камень, ― ответил Морвиль. ― Некогда он был частью ворот между мирами.
― Откуда ты знаешь? ― удивлённо спросил один из магов с чёрными волосами.
― Долгая история, связанная со странствующим богом. Тавиль, давай в другой раз расскажу. В любом случае наша проблема сейчас это Чёрный Камень.
Тавиль Гор. На мгновение она совершенно забыла, кто это, словно через пелену прошлого вновь вернулось воспоминание о том, что Тавиль отец Ваэма. Виоль ещё раз отметила, что в таком состоянии сохранять себя и мыслить требовало колосальных усилий.
Морвиль медленно прошёлся вокруг камня.
― Именно здесь Рилисаль заточила их всех. Сейчас он не выдерживает, но мы можем это исправить. Тогда Рилисаль отдала свою жизнь, прямо возле этого камня, но нас много, нам не нужно жертвовать жизнью.
― Вот только есть одна проблема, ― это сказал Ильвиен, подходя ближе к камню. ― Мы не совсем уверены, как это сделать. Нам даже не известно, что именно сделала Рилисаль.
― Нас много, мы сильны и знаем главное, а, значит, у нас всё получится! ― уверенно заявил Морвиль.
― Нет, у вас ничего не получится.
Они обернулись на холодный голос. Она была возраста Ильвии, но держалась так, словно старше всех здесь вместе взятых. Её белые, словно снег волосы, свободно лежали по плечам, такое же белое платье, улыбка алых губ выглядела зловеще на бледном лице, а жёлтые глаза хищника требовали крови.
― Это ты… ― Морвиль разом потерял всю уверенность, его глаза расширились. Виоль с удивлением осознала, что некромант в ужасе. ― Как? Как ты нас нашла?
― Твой друг рассказал. Финлин, ― она коварно улыбнулась, красные серьги чуть качнулись, а глаза неестественно сверкнули.
― Он жив?
― Да, цел и невредим.
― Морвиль, кто это? ― спросил Ильвиен.
― Белоснежка.
И тогда началась кровавая баня. Она была быстра, словно молния и сильная, как фея. Нет, куда сильнее. Белоснежка могла голыми руками протыкать людям грудную клетку. Маги дрались, свет, огонь, ветер, магические стихии словно смешивались. Дрался и Морвиль, призывая скелетов и лёд. Но она была слишком сильна. Она убивала магов одного за другим, продолжая с каждой смерть рисовать всё новые и новые кровавые узоры на белом платье. Белосжнежка улыбалась и наслаждалась, когда сворачивала им шеи, отрывала руки или протыкала грудь голой рукой. Казалась, она наслаждалась и их эмоциями: криками боли или боевыми, слезами или беспомощным воем.