Андрей Ильин
Тень невидимки
Часть первая
Утро. Квартира. Обычная трехкомнатная. Типовая «хрущевка» с видом на соседнюю пятиэтажку, за ней были точно такие же «хрущевки». И еще «брежневки». Типичный спальный район одного из областных центров, не процветающего, но и не дотационного. Средненького.
В квартире стояла обычная, купленная в кредит мебель из ДСП — шкафы из ДСП, кровать из ДСП. На кровати лежал с прикрытыми глазами мужик в семейных трусах. В лицо ему бил яркий луч солнца. На улице была весна.
Он лежал один, жена находилась на кухне. Там что-то скворчало, звякало и пахло жареным луком.
— Ты долго еще будешь валяться?! — крикнула из кухни жена.
Мужик промолчал. Ему не хотелось вставать и не хотелось отвечать.
— Ты чего молчишь? Ты что, умер? Наконец-то…
Мужик поморщился. В спальню сунулась обернутая в бигуди голова.
— Ну, ты чего не встаешь-то?
— Так воскресенье же.
— Ну и чего?
— Ничего.
Утро было замечательное и ругаться всерьез было лень.
— Ты завтракать будешь?
— А чего там?
— Всё то же самое.
Значит, пирожки с луком и яйцами. Мужик встал, шаркая тапками и вздыхая, побрел в туалет.
— Ты так и будешь в трусах по дому ходить?! — возмутилась жена.
— А что?
— Ничего. Ты думаешь, очень приятно на тебя голого смотреть, ты думаешь, ты Шварценеггер?
Мужик, точно, не был Шварценеггером, мужик был обычный, какой-то средненький, как «хрущеба», в которой он жил, как мебель, на которой он спал. Был никакой. Увидишь такого в толпе, отвернешься и забудешь в ту же минуту и навек.
Зевая и почесываясь, мужик сел за стол, стал жевать что-то без вкуса и удовольствия под оживленный рассказ жены:
— А я ей… А она в ответ… А я ей… Ну ты чего молчишь?
— А чего?
— Ничего. Я же тебе рассказываю.
— Ну да, я слушаю.
— А чего молчишь?
— Так ты мне слова вставить не даешь.
Мужик поел и пошел гостиную. Рухнул в кресло, включил телевизор. По ящику шел футбол. Кто-то черт знает как играл хрен знает с кем, не понять, с каким счетом. Мужик вперился в экран, где по зеленому полю лениво передвигались фигуры в желтых и красных трусах.
— Ты чего там сел-то?
— Так футбол же.
— Ну и что? Ты мне обещал дверцу шкафа подкрутить. Сколько дней прошу.
— Да ладно. Подкручу. Успею.
— Ты теперь подкрути.
— Я же говорю: успею, день длинный.
Первый тайм кончился. Мужик пошел в коридор, вскарабкался к антресолям, нашарил какие-то инструменты и стал чего-то там колотить в шкафу. На пять минут наступила семейная идиллия.
— И еще шкафчик на кухне.
— Ты про шкафчик не говорила.
— Теперь говорю!
— У меня футбол!
— А у меня шкафчик. И муж безрукий!
Идиллия кончилась.
— Ты чего орешь, всё орешь и орешь? — вяло возмутился муж.
— А чё ты в трусах ходишь?
— Да я уже не в трусах!
— А раньше в трусах был!
— Так в трусах же, а не без них.
— А может, мне неприятно на тебя смотреть?
— Тьфу!.. — Мужик плюнул и пошел в туалет. С газетой.
Он сидел на унитазе и читал, что в стране всё, за исключением отдельных недостатков, очень хорошо. А он любил читать про недостатки, которые были интереснее успехов — как кто-то кого-то убил, потом расчленил и где-то закопал, а кто-то проворовался, потом сбежал, потом вернулся и по совокупности деяний был назначен куда-то чрезвычайным послом. Про успехи он читать не любил, так как многие победы страны были хуже иных поражений. С такими победами страна могла и не справиться.
В дверь поскреблись.
— Ну? — откликнулся мужик.
— Чё «ну»? Вылазь давай!
— Мне что, в туалет сходить нельзя? В свой выходной?
— А чего сидеть по часу?
— Сколько хочу, столько сижу! — возмутился мужик из-за двери.
— А детям лопнуть, да? Вон Ленка еле терпит.
— Папа, я пи-и-сать хочу-у, — стала подвывать Ленка.
Мужик опять вздохнул, слил воду и открыл дверь, в которую юркнула дочь. Мужик прошел в гостиную и плюхнулся в кресло.
— Ты чего опять сел?
— Так второй тайм.
— А с детьми погулять? А в театр со мной сходить? А к маме съездить? Ну чё ты молчишь-то? Что ты всё молчишь и молчишь?
Да, надо что-то говорить. Надо реагировать… А то как-то не по-мужски. Не хочется, но надо.
— Да ё-моё… — возмутился муж. — Ишачишь всю неделю как проклятый, и в выходные покоя нет! Что у тебя за характер за такой, Зинка?
— На себя посмотри! — возмутилась Зинка. — Как ухаживал — гоголем ходил, на руках обещал носить, а теперь дверцу прибить не допросишься. Правильно мама говорила…