И метрдотель стал показывать, в какую руку надо брать щипчики, в какую ножичек и как пилить этого монстрообразного атлантического рака.
Курсанты брали щипчики и ножички и пилили и кромсали деликатесное блюдо, притискивая его к тарелке руками. А кое-кто по-быстрому выковыривал мясо пальцами.
— Семен Владимирович, — обратился страдающий метрдотель к старшине, — объясните юношам…
— С превеликим нашим удовольствием, — ответствовал старшина. — Сынки, упор лежа принять! И…
Через неделю личный состав разделывал омаров и прочую экзотическую гастрономию вполне убедительно, как если бы они всю жизнь воспитывались в семьях английских лордов. Молодежь, если через упор лежа, обучается на раз-два.
— Благодарю вас, господа. Надеюсь, вам понравилось наше заведение и вы непременно посетите нас еще в самое ближайшее время.
«Ближайшее время» случилось на следующий день. Теперь в столовой был совсем другой интерьер — кают-компания среднестатистического рыболовецкого траулера, с привинченными к полу стульями, с иллюминаторами, намалеванными на стенах. И давешний метрдотель в грязном засаленном фартуке поверх тельняшки метал на столы с высоким бортиком тарелки, кружки и сердито орал:
— Борщ вам не нравится? А я по раскладке… Если кого с меню воротит, то я счас старпома позову! Или, может, вам омаров предложить?
И курсанты рубали флотский борщ и котлеты, обсуждали план путины, пересыпая свою речь флотскими жаргонизмами.
Потому что — такая служба.
Почти гражданка…
— Ну всё, мужики, пойду я, — вздохнул Сан Саныч. — А то жена… — и безнадежно махнул рукой.
— Ну иди, коли надо, — сочувственно кивнули мужики. — Может, на посошок?
— Не… Хватит. Дай лучше апельсином зажую. Учует Зинка — полвечера мозг выносить будет.
Сан Санычу протянули дольку апельсина.
— Ну всё, мужики, нет меня. — И Сан Саныч ушел.
— Да… — сочувственно вздохнул кто-то. — Загнала Зинка мужика под каблук. Не повезло.
— Это точно…
Сан Саныч шел по вечерним улицам, ни о чем не думая, ничего не желая, никуда не спеша. Шел себе и шел. Потому что в свой законный выходной.
— Ты что так рано? — удивилась жена.
— Так ты же сама просила пораньше.
— Что, добавки не было? — догадалась Зинка, обнюхивая супруга.
— Какой добавки?
— Той самой! — хлопнула она себя пальцем по шее. — А то вернулся бы ты!
— Ну что ты, в самом деле, — вяло возмутился Сан Саныч. — Мы с мужиками карбюратор… Ну еще поговорили маленько. Армию вспомнили.
— Кто «армию»? Ты «армию»? Ты же в стройбате служил, раствор месил. Ты всегда был неудачником. И как меня, дуру, угораздило! У всех мужики как мужики, а у меня… Вон у Тамарки… И у Верки… Правильно мама…
Сан Саныч вздохнул и пошел в гостиную. Где были кресло и телевизор.
— И ночью ко мне ни-ни! — вдогонку прокричала жена.
— Это почему?! — возмутился Сан Саныч. Так как должен был возмутиться.
— Потому что дверцу на кухне не починил, — злобно ответила жена. — Вот почему!
— Злая ты, Зинка.
А-а впрочем, обычная, среднестатистическая. Какая и должна быть.
Сан Саныч включил телевизор. Там шла стоочередная серия не понять какого сериала, в которой играли артисты — не вспомнить по фамилии, но с знакомыми по другим сериалам физиономиями. Они беспрестанно что-то говорили.
— Завтра в ЖЭК за справкой зайди! — крикнула сунувшаяся в дверь жена.
— Когда я успею?! — возмутился Сан Саныч.
— После работы. ЖЭК до восьми работает.
— Может, лучше послезавтра?
Жена встала между мужем и телевизором, заслоняя собой экран.
— Нет, завтра! Мне справка еще позавчера нужна была. Завтра!
— Ладно, зайду, — примирительно сказал Сан Саныч. — Раз надо.
— Вот и зайди! — торжествующе завершила диалог Зинка. — А ночью всё равно ни-ни. Как-нибудь сам обойдешься…
Утром Сан Саныч пошел на работу. Где что-то строгал, а после склеивал. Кажется, кресло. В обед жевал принесенные из дому бутерброды. И снова строгал. И клеил. За свою работу он получал зарплату, которую забирала жена. Как у всех. И еще он заначивал рублей пятьсот на пиво. Как многие. И вечером пил с друзьями во дворе, на детской площадке, в беседке. Как обычно. И жаловался на жизнь. Как все жаловались.
— Достала меня Зинка, — говорил он. — Вконец.
— Так разведись, — советовали ему.
Потому что все так друг другу советовали. Но никто не разводился.
— А дети? Дети меня любят. И где потом другую найти? А если найти, то она, может, еще большей стервой окажется?