— Кто-то видел мотоцикл?
— Бармен из другого кафе напротив.
— Приметы?
— Нет. Весь в черном.
— Что-то еще?
— На месте преступления, как я уже говорил, оставлено дорогостоящее оружие… На черном рынке оно оценивается в пять тысяч долларов США. Место для стрельбы оборудовано тщательно. По всей вероятности, проводилась разведка в отношении жертвы, чтобы совершить преступление именно в этом месте и в это время. Очевидно, киллер готовился один…
— Или в составе группы. — Генерал снял очки, толстыми пальцами неторопливо достал из кармана носовой платок и продолжил размышления вслух, протирая стекла: — Киллер — это профессиональный исполнитель. Так кто же заказчик преступления? Кому была выгодна эта смерть?
Капитан Денисов почесал затылок и проговорил то, о чем размышлял последние тридцать минут:
— У нас таких киллеров, по-моему, не было и нет. Возможно, существуют, но, скорей всего, это заезжие гастролеры.
— Похоже на то… В Беларуси второго такого преступления по своей дерзости, форме исполнения в центре города в дневное время на своей памяти не припомню. Что с пострадавшим? Жив?
— В тяжелом состоянии увезли в БСМП…
— Быстро в больницу!
— Слушаюсь…
В длинном больничном коридоре на скользком сером цементном полу в искрящуюся крапинку в наскоро накинутом белом халате худощавый капитан Денисов столкнулся с мечущимся взволнованным парнем, который тут же путано спросил, вероятно, приняв сыщика за доктора, как отыскать то ли операционное, то ли реанимационное отделение.
— Голубчик, вас туда точно не пустят, впрочем, и меня тоже… Что-то случилось? — спокойно отреагировал Денисов, наобум стремясь вглубь коридора, и без того острый нос его обострился пуще прежнего.
— Мой отец тяжело ранен, мне надо к нему! Александр Лисовский его зовут, может, слышали?
Вдруг короткостриженый парень отпрянул назад, потому как только теперь при близком рассмотрении заметил под халатом Денисова милицейскую форму.
— Пойдем… Как зовут?
— Александр Лисовский.
— Да не отца, тебя как зовут?
— Володей…
— А что с отцом?
— В него стреляли! Он тяжело ранен! — Юноша выглядел чрезвычайно ранимым, возбужденным и выбитым из колеи.
— А ты откуда узнал?
— Мне позвонил дядя Юра, его давний приятель и партнер…
— Идем…
У поста хирургического отделения строгая медицинская сестра в белоснежном халате, очках и шапочке наотрез отказалась сообщать что-либо, сославшись на то, что полной информацией владеет только доктор:
— Он сейчас оперирует, как освободится — спросите у него.
Оба присели на кушетку неподалеку, помолчали, пока наконец Денисов сочувственно не произнес:
— Как думаешь, кому это было выгодно? Были у отца враги?
— Почему вы говорите «были»? Он жив! Он обязательно выкарабкается!
— Конечно, конечно, извини, дружище… Не хотел тебя обидеть. Матери сообщил?
— Дядя Юра позвонил. Она едет…
Казалось, прошла целая вечность, пока в конце коридора не приоткрылась дверь и из нее не вышли несколько медиков в ярко-синих одеждах, какие бывают только в операционных отделениях, тихо растворились в пространстве разных выходов, и только один из них подошел к двоим на кушетке со словами:
— Мы сделали все, что могли. — Хирург снял медицинский головной убор, помолчал некоторое время и продолжил: — Ранение было не в сердце. Прямого попадания нет. Пуля прошла на пять-семь сантиметров выше сердца, и он умер от острой кровопотери. Мы не смогли остановить кровотечение… Прошу прощения, мне очень жаль…
Капитан Денисов положил крепкую руку на плечо сына погибшего, тот закрыл лицо руками, скрючился так, словно вот-вот упадет, и молча зарыдал, а когда не стало хватать воздуха, вздохнул полной грудью и издал такой невероятный крик, что, повинуясь громкому звуковому сопротивлению, как будто случайно упала на пол папка с врачебными назначениями с сестринского поста и задрожали стены.
Татьяна вошла в помещение медленно, непонимающе оглядываясь по сторонам. Наскоро выбранное платье выглядело слишком длинным, нелепым и помятым, волосы растрепались, мокрая прядь прилипла ко лбу, а на лице застыла то ли вымученная гримаса, то ли трагическое недоумение от незнания как жить дальше.