— Сколько можно? Уже много раз говорил. Когда вы оставите меня в покое?! — пробурчал Постников, однако дверь открыл.
Лейтенант очутился в узком длинном коридоре, огляделся. В зале просторной, гламурно обставленной квартиры в стиле ар-деко горела большая хрустальная люстра. У стены, декорированной постмодернистскими картинами внушительных размеров, на солидном возвышении белела голова богини любви Афродиты (Лебедев ее сразу узнал из факультативного курса по древней истории). На черно-белом пушистом ковре лежал раскрытый дорожный пластиковый чемодан, на диване была свалена в кучу охапка костюмов и рубашек с золотыми запонками и кожаными ремнями. Все ярко свидетельствовало: хозяин только что приехал либо опять собрался уезжать.
— Свет! Свет надо выключить! — выпалил Лебедев как раз в тот момент, когда провернулась дверная ручка.
Лейтенант успел выключить электричество и отскочить за угол, утащив за собой испуганного продюсера. Воцарилась тишина. Через минуту глаза привыкли к темноте, к тому же через кухонное окно едва-едва пробивался тусклый свет от уличного фонарного столба. Дверь отворилась, и кто-то в темном, осторожно ступая, зашел внутрь. Милиционер взвел затвор и приставил пистолет к виску непрошеного гостя:
— Тихо, тихо… Кто такой? — прошептал Лебедев.
Вдруг в той стороне, где притаился Постников, что-то хрустнуло и свалилось на пол с грохотом, словно голова яркой представительницы античной культуры свалилась с постамента. Человек в черном резко развернулся и выпалил в сторону продюсера, одновременно с этим и лейтенант прострелил нападавшему ногу. Оба раненых истошно закричали, Лебедев молниеносно включил свет, в одно мгновенье оценил обстановку, повалил бандита на пол, защелкнул наручники на его запястьях и отобрал карабин. Рядом, присев на корточки, выл от боли Постников: пуля попала ему в плечо, повредив к тому же и эксклюзивную рубашку от Ива Сен-Лорана, но, по всей видимости, не особо задела жизненно важные органы.
— Не вой, дорогуша, сейчас подмога придет, в больницу поедешь! — успокоил продюсера лейтенант и присел рядом с задержанным. — Кто такой? Чьих будешь?
Раненый человек в черном молчал, глядя, как вокруг его ноги быстро образовывается кровавая лужа.
— Мне спешить некуда, а тебе с простреленной артерией, похоже, нужно побыстрее в больничку, иначе… в лучшем случае ногу потеряешь, для киллера это совсем нехорошо, или… сам знаешь, где окажешься. Как зовут?
— Ивановский… Андрей, — простонал здоровый детина с трехдневной щетиной, обливаясь потом.
— Откуда будешь? Ты же не сам сюда пришел? Кто-то тебе приказал?
— Сам.
— Так-то уж… — не поверил Лебедев.
— Не местный я… Господи, помоги! — взвыл Ивановский.
— О, тут он тебе не помощник, прямо говорю.
— Из Кингисеппа я. Это под Петербургом. Отвези в больничку, начальник, все расскажу. — Ивановский зажал пальцами открытую рану, из которой фонтаном выливалась бурая кровь на черные джинсы и дорогой дубовый паркетный пол.
— Вот так значит. Охранное предприятие «Передел» под руководством Гильясова?
— Откуда знаешь?
— Цыганка нашептала. Нет, ты сначала расскажи, потом поздно будет.
— А что рассказывать-то? Мне врач нужен, или хоть перевяжи пока чем-нибудь! — жалобно вскрикнул задержанный.
В эту же минуту взвыл от боли и раненый продюсер. На белоснежной рубашке прет-а-порте образовался бурый ручеек.
— Ну, к примеру, про дружка твоего Пуманова, — не обращая внимания на крик, продолжил допрос Лебедев.
Перед глазами тут же всплыла картина взрыва в его кабинете, контузия, а потом и гибель Василь Васильевича наряду с Пумановым.
— Что про него говорить, ему надо было убрать финансового директора «Славнефти». Но не успел…
В квартиру вбежали Киселев с Паничем со словами:
— Лебедев, жив? Ну слава Богу! Что тут, лейтенант?
— Как видишь… Забирай Постникова и вези в больницу! — приказал Лебедев ровным тоном и продолжил: — Панич, ты со мной остаешься!
— Слушаюсь!
— А я? Как же я? Мне в больницу! — проскулил Ивановский, глядя на увеличивающуюся темную лужу крови вокруг.
— Ты не тяни! Рассказывай! Кто же так рьяно желал смерти финансовому директору «Славнефти»?
— Известно кто! Гильясов и Финагров. Начальник, перевязка нужна… Жгут… — стонал Ивановский, облизывая от жажды пухлые губы.
— И зачем им понадобилось заказывать устранение именно финансового директора, а не владельца, скажем, из-за денег?