— Все было прелестно в этой удивительной восемнадцатилетней истории до последнего процесса. Эта боль, даже не обида — боль за тех, кого нечаянно втравил в это громкое расследование. Сколько еще должно быть жертв? Да так и так меня уволили бы. Не может служить в органах такой недостойный человек с судимостью, как я. — Денисов взял Юлю за руку. Его рука, большая и сильная, пахла загаром и тяжелым лагерным трудом. И сказал: — Ты отпустишь мужа?
— Куда?
— В Африку.
— Куда? Зачем? — в удивлении поперхнулась Юля.
— За заказчиком убийства твоего свекра. Юрий Константинович денег дал. — Не моргнув глазом ответил Денисов.
Юля, все время радостно смотревшая на гостя, села на стул, закрыла рукой рот, и было видно, как внезапно лицо ее вспыхнуло. Повисла тягучая пауза.
— Юля! Юля! — прошептал Володя горько и нежно, пытаясь сказать, что он готов на все, лишь бы она его отпустила. — Это всего на пару недель, пока не родится малыш!
Через четверть часа мысли женщины почти пришли в порядок, но вечер был безвозвратно испорчен. Она встала из-за стола, не доев праздничный ужин, и молча, с обиженным лицом и опухшей верхней губой, в бессильном и приличном раздражении то опускала плечи, то поднимала, отодвигая в сторону подступающие слезы от всепоглощающего чувства без вины виноватой.
— Вы уже все решили? Без меня?
— Юля! Дорогая! — попробовал встать Володя, чтобы обнять беременную жену. — Понимаю, в твоем состоянии совершенно любая мелочь обижает, но, милая, тебе нельзя волноваться…
— Мелочь? Африка — мелочь?
— Юля, уверяю, я отлично понимаю, как это неприятно, но, даю слово, с твоего мужа не упадет ни единый волосок, только если, конечно, он сам себе его не выдернет.
В комнате стало так тихо, что секундная стрелка на часах, висевших на стене в коридоре, тикала непривычно громко. Юля вытерла пот со лба — разумеется, от обескураживающей новости она почувствовала острый прилив крови. Денисов внимательно смотрел за ее нервными движениями и стал говорить не словами утешения, а по делу:
— Охранное предприятие «Передел» в 1991 году организовали два боксера, и уже в конце 1992 года совершили первое заказное убийство. Один парень из Дагестана вызвал неудовольствие Рашида Сафарова тем, что слишком активно пытался разыскать в Москве бесследно пропавшего брата. Через несколько месяцев двадцатилетний юноша приехал в Москву и стал угрожать Сафарову расправой. Вскоре он был застрелен членом боксерской группировки на пороге квартиры брата.
— Вы подозреваете членов этой группировки в убийстве отца Володи?
— Верно.
— А при чем здесь Африка и Сафаров?
— Есть все основания предполагать, что Сафаров и его брат Омаров подались туда, подальше от России и Лондона.
Володя снисходительно обнял жену за талию, Юля обхватила его за шею, показывая округлившийся живот, и прильнула, пряча лицо в груди мужа.
— Наверное, это опасно… Пообещайте, Игорь Михайлович, что не оставите ребенка без отца.
— Никак нельзя, — сказал Денисов то ли в шутку, то ли всерьез. — Нам еще детей нужно, да побольше. Негоже останавливаться на достигнутом. — Игорь Михайлович поднялся, расчувствовавшись, собираясь уйти.
— Когда едете?
— Через месяц.
Прыжок в неизвестное
Июль, 1995 год, Минск
Льняная столовая салфетка, смятая и влажная, Бог весть как оказалась на полу гостиной — быть может, Нелли случайно обронила ее после того, как вытерла мокрые стыдливые глаза.
— Дура! — кричал на нее Степан Фадеев, которого в последнее время не иначе как по имени-отчеству никто из окружающих не называл. — Дура! Ты в каком веке живешь? Не знаешь, как предохраняться? На кой мне сдался этот ублюдок? Еще надо поглядеть, мой ли?
Молоденькая пухленькая дама в самом соку с растрепанным пучком соломенных волос присела на диван и, обняв неловко обнажившиеся колени, нервно качалась из стороны в сторону. Ее короткое сиреневое шерстяное платье помялось, подол задрался, и из широкой горловины торчала белая бретелька от лифчика.
— Степан Алексеевич, а чей же, как не ваш? — на высокой протяжной ноте завывала Нелли, истошно и невероятно противно.
— Не вой, что белуга! Какой срок?
— Пятый месяц пошел… Простите, боялась сказать… — бедняжка утерла покрасневший от слез нос.
— Чем ты думала? Не знаешь, что такое аборт?
— Хотелось, как у людей, чтоб ребеночек в семье родился, — выдавила из себя Нелли и завыла пуще прежнего.
— Заткнись уже! В какой семье? Где ты семью увидела? К врачу пойдешь! — скомандовал разозленный Фадеев.