Вместе с тем в образовавшемся хаосе оставался один незыблемый рай: либерализация цен не коснулась только топливно-энергетического комплекса, нефти и газа — как и прежде, баррель нефти продавался за восемнадцать долларов. Нетрудно догадаться, что на этом везде делались огромные деньги и Беларусь не была исключением, с той лишь разницей, что сумасшедшая прибыль была несопоставима со сверхдоходами в России. Именно поэтому, оставив тихую номенклатурную должность начальника управления жилищно-коммунального хозяйства области, где Александр служил после мэрии города N, он перешел на работу в коммерческие структуры, в которых особенно ценились не только личные деловые качества, но и сохранившиеся с прежних времен нужные связи. Ходили слухи, что Александр Лисовский будучи в молодом возрасте женился по расчету, поскольку тесть был крупным чиновником Совета министров и всячески продвигал по карьерной лестнице зятя. Правда, наверняка это были досужие домыслы вездесущих лентяев и завистников.
Быстро освоившись в коммерции, в начале сентября 1992 года, немедля осуществив слияние четырех небольших коммерческих банков, трудолюбивый Лисовский возглавил новый банк, и вскоре для деятельности открытого акционерного общества «БелпрофБанк» и для новоиспеченного банкира с шикарной кучерявой копной светлых волос нефтяная тема стала основной. Впрочем, через год после развала СССР, при сокращении импорта сырья из России и других республик, запах больших денег серьезно обострил конкуренцию между мощными кланами, которые занимались реэкспортом черного золота на Запад. И это на самом деле сильно беспокоило умного и умудренного опытом Лисовского, умеющего быть жестким, в чем-то даже дерзким и нагловатым, вместе с тем оставаясь достаточно смелым и честолюбивым, о чем красноречиво свидетельствовала даже позолоченная визитка, изготовленная с фотографией, безусловно, обескураживающая серьезных людей при знакомстве.
Свернув с асфальтированной дороги на ухабистую проселочную, что вела к двухэтажному особняку из красного неоштукатуренного кирпича на окраине соснового леса, Дима сбавил ход «ауди», и Александр заметил знакомый силуэт с портфелем — двенадцатилетняя дочь, очевидно, возвращалась из школы.
— Привет, па! Ты вернулся! Здорово! Я соскучилась! — Пышущее радостью создание в ту же секунду повисло на шее у отца, упираясь острыми коленками в живот. — Что ты мне привез? Ты ведь привез мне что-нибудь? Ты в Германии был? В Берлине? Да? Мама тоже вчера приехала, только я уже все слопала… Есть хочу, такая голодная… — тараторила дочка, не давая отцу вставить и полслова.
— Все-все, идем домой. В школе не кормят, или ты, как всегда, носом воротишь? — Александр спустил на землю подростковые ноги, растущие как будто из-под мышек, обнял крепко и расцеловал Маришку, всю в белокурых кудряшках, соскучившись несказанно.
— В восемь заедешь, билеты возьми у Натальи. До встречи! — тихонько хлопнув дважды по крышке багажника, банкир попрощался с водителем и направился с девочкой к дому.
В большой прохладной гостиной через нелепые ярко-фиолетовые шторы с диковинным рубчиком по краям пробивался дневной свет, сильно пахло сыростью, словно на несколько дней отключали отопление, а на темно-сером с синими разводами велюровом диване в длинном стеганом халате спала Татьяна. Рот ее был широко открыт, темные круги под глазами с остатками вчерашней декоративной косметики красноречиво свидетельствовали о бурно проведенной ночи в компании двух давних подруг, что, вытянув ноги на ковре и чуть похрапывая, расположились тут же, с двух сторон в креслах мягкого пузатого гарнитура. По двум опустошенным бутылкам дорогого виски, грязным бокалам и разбросанным вокруг стеклянной пепельницы окуркам на журнальном столике было понятно, сколь долго длилось это дивное суточное застолье, вырубившее слабых женщин вконец.