— Не курю… Нормально у меня все. Женат, два пацана. Спортом занимаются, грамоту недавно получили, мальчишки отличные! Души не чаю! После убийства отца работал в банке, потом ушел экспедитором в частную фирму. Только вчера приехали с Браславских озер, море впечатлений и фотографий. Зайдешь к нам? Покажу. С женой познакомлю.
— Спасибо, друган, но не думаю, что супруга обрадуется бомжу.
— Почему? Что не так?
— Я тоже работал на частную фирму. Хозяин фирмы товар возил леваком, без налогов, платил кое-кому, чтоб шито-крыто было. Платил хорошо, пока однажды один человек, которому толстые конверты заносили, меня не обвинил в убийстве прокурора. И улики подстроил. Кому поверит суд — простому инженеру или депутату?
— Как это? — не понял Володя.
— Вот так, дружок, впаяли одиннадцать лет. Отсидел восемь, вышел по амнистии, ни кола ни двора, да жена ушла. И сломался я. Ничего не смог доказать. Порой сам стал верить в то, что я и есть убийца. Правда, в глаза жертву не видел. А ублюдка, что засадил меня, видел. Он здесь живет, в доме напротив. Как освободился, отыскал его, накостылял рожу, а что толку?
На обветшалый балкон в доме напротив вышел, шатаясь, едва удерживаясь на ногах, мужик с охотничьим гладкоствольным ружьем и прицелился. Небритый, в резиновых сапогах на босу ногу, рваной майке-алкоголичке поверх семейных трусов — можно было только догадываться, сколь долго он пребывал в нетрезвом состоянии. Потанин, заметив пьяного, сквозь зубы крикнул:
— Стреляй, ублюдок! Мне терять нечего!
И тот, не говоря ни слова, выстрелил. И попал. Очевидно, не в того, в кого целился. Володя упал, Пашка испуганно осмотрелся, глядя, как изо рта давнего приятеля полилась кровь.
— Фадеев! Сволочь! Ты что наделал?! Ты же меня должен был… Володьку-то зачем! — не выдержал Пашка и заорал на всю округу, чтобы минуту спустя под бесчисленные озлобленные взгляды отправиться восвояси от греха подальше, не оборачиваясь.
На долю секунды повисла тишина. Выбежали сыновья-близнецы Володьки, их губы дрожали, на глаза наворачивались слезы, и к горлу подступал ком. Людей становилось все больше. Сообразив, мальчишки принялись делать искусственное дыхание с криком:
— Папа, ты только не умирай! Ты нам так нужен!
Из подъезда вышла Юля, тихая и бледная, иссохшая, как тень, медленно подошла к раненому мужу, присела на корточки, осторожно взяла из его бессильных рук томик стихов Бродского и отрешенно смотрела за тем, как уходит по капле его жизнь. Она чувствовала, что конец близко.
Медики приехали минут через пятнадцать и констатировали смерть, насчитав на теле восемнадцать отверстий от выпущенной дроби. Соседи со скорбными лицами, не скрывая слез, долго не отходили, обсуждая в шоковом состоянии драму, пока, наконец, дабы не пугать детей, лужу крови не засыпали песком.
Задерживать Фадеева приехал спецназ. Депутатская неприкосновенность растаяла на глазах у случайных очевидцев, хотя осознание начала новой главы в жизни до едва протрезвевшего обладателя гладкоствольного ружья далось не сразу. Завидев группу захвата, Степан Алексеевич, ковыляя на нетвердых ногах, не спеша облачился в новый костюм, сел в кресло и под стуки в дверь и крики «откройте, милиция!» застрелился.
Заказное письмо
Ноябрь, 2007 год, Аделаида, Лос-Анджелес
Накануне Маришка допоздна засиделась за компьютером, очень уж хотелось завершить начатый проект, и потому проснулась только к полудню от протяжного звонка в дверь. С годами она похорошела, превратившись в статную девушку с тонкой и гибкой талией, живую и веселую, при этом невероятно покладистую и умную. Сонная девушка не сразу поняла, от кого пришло заказное письмо, поблагодарила парня за доставку и принялась заваривать кофе. В окно сквозь листву эвкалиптов отчаянно светило полуденное солнце, под легким дуновением ветра блистательно сверкая на мраморной столешнице.
Белокурая Маришка не сразу вскрыла почту, мысли ее по-прежнему были далеко за океаном. Миновало три месяца с трагической гибели единственного брата, с которым они не виделись с момента отъезда в эмиграцию, но события четырнадцатилетней давности глубоко отозвались своей параллелью. И отец, и брат погибли одинаково — их убили из огнестрельного оружия. Разве кто-нибудь мог предположить, что жизнь Володи оборвется так же рано, как и отца? Брат не был известным и влиятельным, как папа, в последнее время работал простым экспедитором, уволившись из банка, попавшего под слияние с государственным. Жил с женой и двумя сыновьями в небольшой двухкомнатной квартире, за несколько часов до трагедии они вернулись из отпуска. Нелепая случайность? Чья-то месть?